Сложный труд оставил следы морщин на женских руках. Ее глаза более 50 лет следят за процессами больших машин, а солевыварочный завод в Дрогобыче она называет своим домом.
Степания Григорьевна работает здесь уже более полувека. Пришла на завод девушкой, которой только выдали паспорт. Сначала была фасовщицей, потом машинисткой, а когда ушла на пенсию, то долго не отдыхала.
В конце концов вернулась в солеварню — сейчас женщина совмещает по полставки уборщицы и фасовщицы.
Мы пообщались со Степанией на месте ее работы, в Дрогобычской солеварне. Она не хотела рассказывать слишком много — потому что не считает себя особенной. А мы были поражены силой, которая живет в руках дрогобычанки.
У Степании Григорьевны есть сын — он тоже работает на солеварне. В свое время женщина хотела уйти на пенсию, чтобы нянчить внучку. Но мастер не пустила — не было машинистов.
Так и осталась. И по сей день говорю: “Уже иду!”, но еще работаю.
— Сейчас я на полставки фасовщица, а также после рабочего дня убираю помещение, — рассказала Степания Григорьевна.
Женщина получила Знак народного уважения, за который до пенсии имеет доплату в 100 гривен. А сама пенсия — 4600, после стольких лет работы.
— Завод — это мой дом. Я здесь фактически жила, Игорь (сын — ред.) здесь мой вырос и играл. Мог на складе заснуть, так я его на руках домой несла ночевать, — вспоминает женщина.
“Я плакала, потому что не хотела быть машинисткой”
Степания Нащечич пришла искать работу, как только получила паспорт. Смогла устроиться на тяжелую физическую работу фасовщика завода. Проработала так полгода, а затем в декрет ушла местная машинистка.
— Меня поставили машинисткой. А я плакала, так не хотела идти, потому что боялась. Это же машина! Надо было и рулон заложить, и взвешивать пачки, краски наливать, формат справить.
В конце смены я должна была написать и сдать рапорт. Я знала, что за день мы делали по 22-24 тонны соли в первую смену и 20 тонн — во вторую на двух автоматах.
Если не хватало норм до выполнения плана, то дорабатывали несмотря на праздники. Как на парад шли (парад 9 мая, который праздновали во времена СССР — ред.), возвращались на завод и дорабатывали до нормы, — рассказывает Степания.
Ее работа проходила у автомата. Поэтому, когда все работницы брали халаты, у Степании Григорьевны был комбинезон, защищавший тело от повреждений.
За более чем 50 лет ее работы здесь изменилось немало: раньше завод работал на газе, имел много цехов, один из которых был еще деревянным. А главное место для работников — баню — впоследствии переделали на душ.
Солеварня сейчас перешла от газа на сжигание дров. Все как в 13 веке.
Но, к сожалению, не от желания быть более аутентичными, а из-за цены на голубое топливо.
— Меня спрашивают, работаю ли я еще. Я работала, потому что жила тяжело. А теперь я ни от кого не завишу, работаю, потому что мне так хорошо, — говорит женщина.
В юности Степания ездила в Меденичи, потому что хотела стать трактористкой. Искала работу и в бывшем Днепропетровске, а когда вернулась домой, ей согласились сделать паспорт, чтобы могла работать в родном городе.
— Нас в семье было шестеро, и еще папина сестра со своим ребенком, поэтому в общей сложности жило десять. Но мы были так дружны, что папину сестру звали по имени, а ее дочь нашу маму тоже звала мамой.
Мы с детства все работали, но мама и папа нас всех любили.
А когда я пришла на завод, то и двухкомнатную квартиру получила чешского проекта. Такая жизнь была — работала по две смены, потому что заработок был маленьким, — говорит Степания Григорьевна.
Здесь есть Божья благодать, ее нельзя уничтожить
Солеварня расположена между двумя известными дрогобычскими храмами — церковью Святого Юра и Воздвижением Честного Креста.
Годами ранее в солеварне был свой садовник, заботившийся о цветах у входа. Степания Григорьевна вспоминает тот сад из роз и сирени как одну из прелестей завода. Были и фруктовые деревья.
— Во-первых, это историческая ценность. Здесь церковь, там церковь — это Божья благодать, и все это уничтожить? Слышали о Болехове? Там была солеварня. И где она сейчас?
Справка: первая солеварня в Болехове появилась в 1546 году. Тамошнюю соль развозили в Польшу, Венгрию и страны Балтии. Во времена СССР соль из Болехова считали лучшей, ее возили в Москву.
Из-за подорожания газа завод стал убыточным, местную соль на рынке вытесняла более дешевая, из Донбасса и Закарпатья. После переезда в 1996 году в новое помещение завод пришел в упадок.
— Спасибо нашим, что они завод сохранили. И пусть так и будет, пусть сохранят, — говорит Степания Нащечич.
Вспоминает, как раньше все процессы солевываривания делались вручную. Рапу черпали ведрами сто мужчин! Сейчас завод начал вываривать и грубую соль, и метод там тяжелее классического.
Для этого рапу варят не на открытом огне, а притушивают дрова.
Сейчас дрогобычская соль осталась едва ли не единственной отечественной на украинском рынке. Во время полномасштабной войны россияне уничтожили Артемсоль в Донецкой области.
Упаковка Дрогобычской соли на полках магазинов стоит гораздо дешевле той, которую ввозят к нам из других стран.
— Когда Украина стала независимой, некоторые люди при власти захотели закрыть завод. Не жалко ли родного? — риторически спрашивает Степания Григорьевна, отдавшая этому месту большую часть своей жизни.
Сейчас завод борется за выживание и ищет возможности развития: не прочь привлекать инвестиции и развозить соль на большую площадь родной страны.
А Степания очень хочет, чтобы ее второй дом не закрыли, а чтоб он развивался и становился узнаваемым.
Ранее в проекте Невидимі жінки Вікна рассказывали историю инженера Запорожской атомной электростанции, которая смогла выбраться из оккупации и поделилась с нами пережитым.
Главное фото: 1+1, Мир наизнанку
А еще у Вікон есть крутой Telegram и классная Instagram-страница.
Подписывайся! Мы публикуем важную информацию, эксклюзивы и интересные материалы для тебя.