Война — это болезненный опыт каждого украинца. Многие впервые так остро почувствовали свою принадлежность к своей земле и национальности. Поэтому их жизнь и мировоззрение претерпели кардинальные изменения.
Эксклюзивно для Вікон звезда сериала Крепостная Анна Сагайдачная рассказала о своей жизни во время войны. У Анны есть муж и сын, которому скоро три года. В начале полномасштабного вторжения они выехали в Черкасскую область, через два месяца — вернулись в столицу.
Как малыш переносит войну?
Он знает, что война, я все называю своими именами. Подчеркиваю то, что я рядом. Всё нормально, в этом смысле все хорошо. Слава Богу, что не было таких событий, которые могли бы его очень сильно напугать.
Я не объясняю, он еще не в том возрасте, чтобы я объясняла, что такое война. Он не задает таких вопросов. Но я рассказываю:
Тимочка, у нас сейчас война. Страна, в которой ты живешь, называется Украина. Поэтому, когда ты слышишь сирену, надо прикручивать мультики, чтобы мы слышали, что происходит на улице.
Я это делаю для того, чтобы, когда он подрастет, иметь возможность объяснить, что происходило.
Об эвакуации
Мы выехали к родителям за город, потом, дня через два, мы были в Черкасской области. Там жили два месяца, потом вернулись в Киев.
Я думаю, что мне было эмоционально легче, ведь я все же находилась в Украине. Я могла уехать, но не уехала. У меня есть ребенок, и если бы ребенка не было, возможно, я бы и не поднимала этот вопрос. Мы были бы здесь в доме, даже не уезжали бы в Черкасскую область. Но я мама, я должна заботиться о сыне.
Я максимально хочу находиться здесь. Мне энергетически здесь проще, мне морально здесь легче, я могу что-то делать, могу помогать.
Я наблюдаю за своими друзьями, которые уехали из Украины, они ехали в очень тяжелом эмоциональном состоянии. Первые несколько недель говорили о том, как ужасно, как они хотят обратно. А потом адаптировались и уже оторвались эмоционально от Украины.
Это я о тех, кто уже начинает: моря, океаны, я на пляже, в купальнике, с шампанским, с кальяном. Я понимаю, почему так. Но не хочу, чтобы со мной это произошло.
О волонтерстве и мыслях пойти в ВСУ
Я когда вернулась в Киев, не знала, куда мне бежать. Позвонила своей подруге, Шуре, которая в ВСУ. Я спрашиваю: “Шура, что делать, может, давай я в ВСУ? Куда мне идти, где учиться стрелять, что делать?”
Это такое, когда хочешь быть очень полезным, а не знаешь как и не знаешь где.
Она говорит: “Так, Аня, успокойся. Жди. Подумай, что ты можешь делать. Вот ты. Ты готова пойти в ряды ВСУ? Ты должна понимать, что у тебя маленький ребенок. Ты готова его оставить и уйти?” Я говорю, что нет, что я не готова.
Мне приносили вещи, я отправляла их людям. Переселенцам, по большей части. Отправляла или привозила, если это где-то недалеко. У меня до сих пор много вещей, еще как раз осенняя коллекция. Надо раздавать.
Пытаюсь везде быть полезной, насколько позволяет время, а также физические и эмоциональные силы.
Есть такая организация, которой донатят криптовалюту из-за границы. Им нужны были узнаваемые лица, чтобы приезжать в трудные города. Мы ездили на части Киевской области, которые были под оккупацией, развозили гуманитарную помощь.
Эмоционально очень сложно. Моя функция была как раз пообщаться с людьми и, конечно, раздать гуманитарку.
Сейчас у нас есть актерская организация Act Lots, где мы собираем на пять карет скорой помощи, я немного занимаюсь волонтерством. Я могу здесь быть полезной.
О ситуации в родном Краснограде в Харьковской области
В моем городе, к счастью, спокойно. Там были прилеты, но сейчас там ситуация примерно как в Киеве. Потому я забирала маму оттуда. Вот недавно она уехала домой, потому что сказала, что нужно полоть сорняки.
Российские боты в Instagram
Я не раз отмечала, что мне пишут меньше, чем коллегам, моя страница вызывает почему-то меньше хейта. Периодически налетает армия русских ботов. Это Агенты 000, так я их называю. У них пустые страницы. Это сразу в блок.
Бывало, что я вступала в переписки с конкретными людьми относительно того, что происходит сейчас в Украине. Я не думаю, что мне удалось к кому-нибудь достучаться.
Если человек пишет в какой-то приличной форме, без мата, без обид, например: “Я из России, из такого-то городка, вот у нас говорят так, я не понимаю, я не могу найти информацию” — тогда я действительно могу вступить в диалог.
Есть такое, что очень агрессивно пишут об этих восьми годах: “А вы молчали, а вы там такие”. Куча обид через запятую. Меня это не злит.
Да, в начале войны меня это злило, когда ты сидишь и думаешь, как можно быть такими тупыми? Я говорю: “Вот я была, я видела, летела ракета”, а она мне пишет: “Неа, вы не то говорите, у меня в новостях показали не так”. Ну и это все, это труба, некуда там стучать. К сожалению.
О переходе на украинский язык
80% моего Instagram до войны — это русский. Я общалась на русском с детства, посещала русскую школу. Даже когда я в девятом классе перешла в другую, украиноязычную школу, она все равно была русскоязычной.
Мы же понимаем, что в то время, когда я училась, было так. Потом я поступила в университет в Киеве, где один преподаватель говорил на русском, а другой — на украинском. Как-то так.
Меня, одну из немногих украинских актеров, звали на пробы в Россию. Потому что у меня чистый русский язык без акцента, я этим гордилась. Сейчас уже месяца четыре ни одного русского слова.
Украинский я начала учить, когда поступила в университет в Киев. Но не общалась так, в быту, никогда. Никогда такого не было, чтобы я весь день общалась на украинском.
За исключением тех случаев, когда я работала актрисой дубляжа и нужно было дать языковому аппарату разработаться.
Сейчас, честно скажу, я горжусь собой. Я горжусь тем, что я довольно быстро перешла полностью на украинский, я думаю на украинском. И уже теперь могу сказать, что даже когда ночью просыпаюсь, говорю по-украински.
Все мое окружение в большинстве своем было русскоязычным. Сейчас меняется картина. Им труднее, чем мне, перейти на украинский. Я горжусь тем, что они, когда общаются со мной, пытаются переходить.
Муж тоже понемногу общается на украинском. Я его не принуждаю, понимаю, что у него этот процесс перехода будет длиться дольше.
Прихожу, например, на тренировку, и тренер всю тренировку пытается общаться на украинском. Нас там восемь девочек в группе, и почти все русскоязычные. И вот они стараются перейти на украинский.
Я говорю: “Видите, как я вас вдохновляю!” Причем, подчеркиваю, чтобы говорили, как им удобно. Не хочу давить на людей. Это мой путь, мой выбор, а человек должен сделать свой.
Это что-то о патриотизме?
Я никогда не считала себя патриоткой. Даже рассматривала варианты: а где мы могли бы жить, если бы не в Украине? Всегда говорила, что не буду бить себя в грудь и говорить, что я украинка и я этим горжусь. Так было до войны.
Когда началась война, я поняла, насколько люблю Украину, не хочу отсюда уезжать. Не хочу, правда. Раньше мне казалось, что где-то там актерство лучше, кино лучше, больше платят, лучшая картинка.
Сейчас я поняла, что если не я, то кто? Я украинка, я здесь родилась, моя земля дала мне образование. Там, где я сейчас — это моя заслуга как человека, но и заслуга всех людей, украинцев, которые меня учили и мне помогали.
Я подумала о том, что, наверное, сейчас моя очередь отдавать. Этот мой переход на украинский язык — моя благодарность, солидарность.
Я работник культуры, у меня берут интервью, на меня подписаны люди. И то, что я транслирую, для меня очень важно. И если хотя бы небольшая часть людей, слушая и глядя на меня, последуют за мной — это будет моя благодарность земле.
Я на самом деле не знаю, что такое патриотизм. Как он проявляется, каким должен быть. У меня это так: горжусь Украиной, не хочу никуда ехать, хочу восстанавливать страну здесь.
План после войны — восстанавливать кинематограф?
Я в начале войны думала о кино. У меня должны были получиться два очень хороших проекта, которых я очень ждала, и в одном главную роль играл российский, а в другом — белорусский актер. И тот, и тот Украину поддержал. Но эти работы, вероятно, не выйдут.
Каждый проект для меня, как мой ребенок. Мое творение, там часть меня, я о чем-то говорила в кино. И если он не выходит — это как будто что-то умерло в тебе.
Но это было в начале войны, а сейчас я больше думаю о восстановлении экономики страны. Не о кино. Вот меня больше интересует сейчас, как будет восстанавливаться жилье у людей, которые его потеряли. А кино возобновится.
Интересный путь в ВСУ художницы костюмов Шуры, подруги Анны Сагайдачной, читай в нашем материале.
Не упусти больше интересных и эксклюзивных материалов, подписывайся на наш Telegram-канал.