Историю Ярослава нам рассказали в Центре реабилитации Милосердия и Здоровья. Когда мужчина к ним обратился, он почти не разговаривал, односложно отвечал на вопросы, мог по несколько минут смотреть в одну точку и ни на что не реагировать.
Приятный, улыбающийся мужчина в военной форме сразу вызывает хорошие ощущения. Но это сейчас, говорит Ярослав. Еще два месяца назад все было совсем по-другому.
Поэтому мы и решили пообщаться, узнать подробности: что именно привело военного к мысли о реабилитации и необходимости восстановления ментального здоровья.
Война… Только дурак не боится
Сначала Ярослав не слишком охотно вспоминает, что было на фронте. Обещал своему психологу стараться не возвращаться к тем мыслям, но понемногу разговор начинает идти живее.
— Когда началось полномасштабное вторжение, сразу пошел в тероборону Днепровского района Киева. А потом все перешло в ВСУ. Был пехотинцем. Базировались в Харьковской области, в Донецкой. Там защищали неньку-Украину. И там было… весело…
— Страшно?
— Страшно? Только дурак не боится, наверное. Чтобы совсем страшно, то нет. Чувство самозащиты было на первом месте. Но решили идти и защищать. Как по мне, это было более тяжело на эмоциональном уровне, чем на физическом. Потому что вся жизнь у меня была связана со спортом, с физической активностью.
Я родился в Закарпатской области, поэтому в селе было чем заниматься. Еще в Харькове я заметил, что эмоциональный стал переходить в жизненный фактор — или ты научился с этими эмоциями справляться, или нет. Я научился.
— А какие это были эмоции? Что там чувствовали: злость, страх, ненависть?
— Эмоциональное истощение и ответственность за человека, который с тобой рядом. В общем, куча мыслей. Надо было продумать заранее что делать, чтобы ничего не произошло в будущем. И эмоциональное состояние — как качели: падало, или взлетало к небесам. Ночью было тяжеловато. Потому что глубоко не засыпаешь, находишься как в полусне. Хотя глаза закрыты, а слышишь дальше, чем хотелось бы — уши все время насторожены, как у той овчарки.
Акубаротравмы и как испачкались носки
— И вы были ранены, контужены?
— Тяжелые акубаротравмы (акустические травмы — ред.) были. Не знаю, это диагноз или нет. Но я уверен, что именно благодаря спорту мне удавалось быстро восстанавливаться. Я тренировал и тренирую сейчас детей в футбольной детско-юношеской школе, у меня 19 спортсменов 2011 года рождения. И, думаю, именно благодаря движению, бегу, через три часа (после акуботравмы — ред.) все становилось на свои места — пульс, сердцебиение, все восстанавливалось.
— Расскажете, как это было?
— Первый раз просто в блиндаже… Я нашел где-то книжку Дюма и решил перечитать. Была у нас маленькая табуреточка, я сел возле блиндажа, но потом решил перейти в середину. Сел, и буквально через 10 секунд в трех метрах от блиндажа прилетела эта штука… кассеты… И весь звук с нескольких сторон прилетел в тот блиндаж. У нас еще там дуб стоял — вдвоем не обнимешь, крона — метров 50, и вот его просто разломало вдребезги. Я тогда, кстати, очень сильно расстроился и рассердился. Потому что испачкались мои носки.
— Какие носки?
— Да, мои белые носки испачкались. Я всегда хожу в белых носках, очень давно так себе придумал, пусть там кто как думает, а мне так нравится. Война войной, а белые носочки должны быть.
— Так это же их стирать все время надо!
— Поверьте, даже там я это делал. Замачивал, стирал, а как же! Это же мои носки. Очень жалел, что не было порошка Лотос, очень хорошо стирает (улыбается).
— Почему же для вас так важны именно белые носки?
— Возможно, это про спокойствие или поднятие настроения. Вы себе как хотите, а у меня Праздник! Поэтому тогда я действительно сильно расстроился.
Еще было так, что мы с побратимом были в посадке, ждали, когда за нами приедет техника. И тут начинается с той стороны: “Доброе утро, мы вас увидели”. Говорю: “Сейчас, Мирославчик (царство ему небесное), будет задница”. Как раз приехал БТР за нами, начинаю на него залезать, и дальше все что помню, как кричу: “Ребята, держите меня”, и все… дальше где-то летал… Говорят, за три или четыре метра за спиной прилетела мина. Оправились минут через 10-15, и тогда у меня снова — Дружковка, капельницы…
— И это еще не все?
— Не все. Было, что пошли на позиции. И побратим говорит: “Ну что, в последний раз сходим, и тогда уже, может, ротация”. Я ему: “Не говори “последний раз”, потому что отдубашу”. И тут начинается. Как говорится — полетело все… Вышли мы из пятерых, минус один…
А у меня опять больницы. В июне 2023 вернулся в Киев, и снова — больницы, больницы… как снежный ком.
Само пройдет…
— И как было дома? Что-то сразу пошло не так?
— После трех акубаротравм, даже еще после первой из Харькова, начала сильно болеть голова. Все время какой-то гул в голове, как навязчивый комар. Как-то я с этим смирился. Но голова не проходила, таблетки не помогали. И вообще состояние не очень.
Не было такого дня, чтобы я не вспомнил побратимов, которые погибли. Не было такого дня, чтобы я не думал, что если бы я не нагнулся за патроном, который у меня выпал из рук, то не сидел бы я сейчас здесь.
Я нагнулся, а над головой застряло, а так была бы та пуля у меня в мозгах, вот и все. И такие вещи цепляются-цепляются, крутятся в голове, как пружина. И настолько туго она закручивается, что я просто закрывался в комнате и плакал.
С семьей почти не говорил. Разговаривали так: “Мы можем взять то-то? — Хорошо”, “А туда пойдем? — Ну, если надо”. Потом дверь закрывается — футбол, телевизор, и это все.
В общем чувствовал, что отдаляюсь от людей.
— И тогда вы решили обратиться за помощью?
— Я очень скептически относился к тем людям, которые говорят — тебе надо к психологу. Конечно, я никогда им этого не говорил, но думал — сам сходи. Ну, такой человек, ничего не поделаешь. И как-то вечером позвонил мне друг, тоже Ярослав. Такой настоящий, очень добрый, друг. И рассказывает, что есть Центр, где помогают сугубо военным. И ничего не надо платить. Говорю: “Ярослав, ты знаешь мое мнение об этом. Сказали, что пройдет, значит пройдет”. Через три-четыре дня снова звонит: “Сходи, там у кого-то не получилось прийти, а девушки ждут”. Я говорю:
К реабилитологу пойду, а к психологу или психиатру не пойду. Я не готов. Может, потом…
Два друга Ярослава
Счастье — в голове
Но я подумал и приехал сюда. Девушки спрашивают, может я к психологу запишусь. “Ну хорошо!”. И в первый день я реально плакал… Но это такое, возможно, эмоции… Потом я вышел, и сразу домой не поехал, ходил вокруг и понял, что это работает!
— Вот так, с первого раза?
— Да! Работает. Я даже сразу дома стал разговаривать.
— Что вам здесь сказали делать?
— Мне сказали, что важно, чтобы мозг был занят не воспоминаниями о Харькове или Донецке. Не просто футболом, а чем-то другим. Надо сказать, что футбол сильно меня отвлекает, когда с детьми работаю. Забываю обо всем. И надо было еще что-то новое придумать. Так я стал работать ландшафтным дизайнером (смеется).
Есть под Киевом село, где отец моей жены родился, и мы туда поехали. Там на участке был начат проект, но не доведен до конца. Цветы высадил — типа ручеек течет, ели посадили, гном там сидит, колодец на камнях поставили.
— Вы когда-нибудь этим интересовались? Как так случилось, что занялись?
— Никогда не интересовался. Друг-психолог сказала, чтобы мозг был чем-то другим занят, я дал обещание. Пообещал, что стану гулять в парке, и начал. Взяла еще обещание, чтобы я стал засыпать в 10 вечера. Но Лигу Чемпионов я не могу проспать… Тем не менее, на этой неделе я дважды заснул почти в 22. Правильные советы психолога ты должен выполнять, а не так, что ты пообещал, развернулся и ушел. Должен сам того хотеть! И это работает, я по себе это чувствую.
— С кем вы здесь работаете?
— Целый комплекс: психиатр, психолог, реабилитолог. Три человека работают со мной.
С психологом Наталией
— А что делает реабилитолог?
— Физические проблемы решаем. Все вместе когда-то начало болеть: и плечо, и спина, и колени. Чувствовал, как будто рассыпаюсь, как песок. Приходилось держаться за кровать, чтобы встать, настолько колени болели. А реабилитолог делает то, что я называю развязыванием узелков. Я не знаю, как это работает, но она нажимает на тот узелок и он начинает как будто распускаться. Значит, мышца расслабляется и тогда попускает. Конечно, это не за один или два раза.
С реабилитологом Ольгой
— Получается, вы всех специалистов нашли в одном месте?
— Больниц было много, лекарств было много, возможно, оно сейчас все накопилось и стало работать, не знаю. Но то, что мне здесь хорошо — это точно! У каждого свой характер, у каждого свое мнение о психологах. Например, как у меня было — ребята, не обманывайте меня, я сам знаю, что мне надо… Но вывод приходит чуть позже.
Девять месяцев как я вернулся. Минус два, как я, под давлением моего друга, согласился обратиться за помощью. Семь месяцев ходил и искал “свое счастье”… А счастье — у тебя в голове! Надо принять решение, идти и не думать, что это ерунда. Это работает!
Этот материал является частью нашего совместного спецпроекта с Реабилитационным центром Милосердия и Здоровья, который занимается физической и психологической реабилитацией ветеранов, действующих военных и их семей.
В ряде материалов мы будем рассказывать истории украинских военных, давать ценные советы от специалистов Реабилитационного центра как для военных, так и для гражданских.
Ведь общество должно обеспечить соответствующее отношение к защитникам и защитницам, а также условия, в которых им будет легче восстанавливаться, общаться и адаптироваться. Это сверхважно, и каждый и каждая из нас должна приложить к этому усилия.
А поддержать деятельность фонда Милосердия и здоровье можно тут.
Психологическая поддержка сейчас нужна многим из нас. Особенно, если случаются панические атаки. Психолог рассказала, как помочь человеку, если началась паническая атака.
А еще у Вікон есть крутой Telegram и классная Instagram-страница.
Подписывайся! Мы публикуем важную информацию, эксклюзивы и интересные материалы для тебя.