Тысячи героев — тысячи историй. Трудно даже представить, что проживают военные, каждый день находясь на гране. Особенно те, которые прошли российский плен и побывали в самом аду — в Мариуполе.
Андрей Голдобин — из Мариуполя. Служил с 2015 года пограничником в родном городе на мобильном пограничном пункте. В 2021 году после болезни уволился. Был в резерве первой очереди, а с 24 февраля снова оказался в армии.
В полномасштабное вторжение он, как и многие мариупольцы, не верил, ведь с 2014 года местные привыкли к войне, которая шла рядом. Поэтому большинство горожан, как и Андрей, не уезжали из города.
Мариуполь: как это было
Мужчина до последнего сидел дома. 22 февраля, говорит, понял, что будет война, и пришел в военкомат. 24 февраля 2022 года получил форму и оружие.
Семья Андрея, 75-летняя мать и сестра с племянницей, жили в восточном микрорайоне Мариуполя. Поскольку его скорее начали обстреливать, они перебрались в квартиру Андрея на другом конце города в надежде, что все скоро стихнет. Первые две недели жили там, пока в дом не прилетел снаряд и они уже не смогли подняться в квартиру. Следующие несколько недель пришлось жить в подвале школы.
Связь в Мариуполе исчезла в начале марта. Пограничники тогда выполняли разные задачи: ездили на посты наблюдения, смотрели за противником, откуда он ведет огонь, копали окопы. Андрей тогда был поваром — варил еду на костре во дворе. У военнослужащих были запасы пельменей, которые они варили на костре.
15 марта, когда Андрей готовил обед, начался обстрел — мужчине травмировало руку.
Прилетел снаряд, и осколок мне в руку попал. Я после первого прилета присел, а когда прилетело во второй раз, спрятался за железную тачку, и она меня спасла. Но осколок переломил и сместил кость, — рассказывает Андрей.
Андрея сначала доставили в еще работавший военный госпиталь. Мужчине оказали первую помощь, сделали рентген, наложили шину. А на следующий день госпиталь разбомбили авиацией.
— Бомба попала в отделение реанимации, которое стояло отдельно, но ударной волной выбило окна и двери повсюду, я был тогда внутри и не пострадал, — говорит Андрей.
На следующий день госпиталь был эвакуирован на завод Ильича. В бомбоубежищах пациентов прятали от обстрелов, но из-за постоянных бомбардировок больных приходилось часто перевозить. Через месяц на заводе пациенты сменили пять бомбоубежищ.
— Приезжаем, расставляем кровати, медикаменты, делаем операционную, полевую кухню, запускаем генераторы, освещение, матрасы, теплые вещи, а через неделю начинается обстрел, мы половину всего оставляем там и переезжаем, — вспоминает пограничник.
Все это время огонь вели по городу, мужчина даже не видел объема разрушений города, потому что был под землей. Когда увидел все в интернете, понял, как тяжело на самом деле было обычным горожанам. Самым трудным моментом для него стала попытка перевезти раненых пациентов госпиталя с завода Ильича на Азовсталь.
50 человек в одном КАМАЗе, как селедка в банке. Машина постоянно в движении, трясет, а все ранены: этому на ногу наступил, другой на тебе уже лежит, все кричат, ссорятся — я там еле выдержал, а это продолжалось четыре часа, — рассказывает Андрей.
Перевезти пациентов тогда так и не удалось. Контактных боев с россиянами не было, завод обстреливали с расстояния авиация, артиллерия, танки, также заходили ДРГ.
У 36-й бригады морской пехоты, которая размещалась на заводе Ильича, закончились боеприпасы и техника. Защитники попытались прорваться на Азовсталь. Ночью с выключенными фарами поехали на Волноваху, но их встретили оккупанты и повредили технику, поэтому вернулись на завод.
После этого они не могли уже обороняться, говорит Андрей, поэтому командование приняло решение сдаться в плен, чтобы сохранить жизнь личного состава и спасти раненых.
— Можно было просто выйти. Были такие люди, которые не хотели сдаваться в плен, просто отдельными группами выходили. Сколько их получилось, не знаю, но были такие, которые вышли, были такие, что погибли, когда выходили, — говорит Андрей.
Пленные раненые
12 апреля Андрей попал в плен. Раненых сортировали отдельно от других. У пленных забирали личные вещ: кольца, телефоны и даже крестики. Но из-за ранения у Андрея был опорный бандаж на руку. Поэтому его крестика оккупанты не увидели и он остался у мужчины.
Тогда на Азовстали еще оставались защитники. Поэтому россияне хотели сделать прецедент и показать, что относятся к пленным хорошо, говорит Андрей.
— Пришел их старший, сказал, что они не будут над нами издеваться и избивать, будут относиться к нам хорошо и, возможно, мы захотим перейти на их сторону. Принесли нам хлеб и дали каждому по банке каши с тушенкой.
Над ранеными не издевались, но других заставляли часами стоять и спать на бетоне — вспоминает защитник.
Первые несколько дней пленные жили в ангарах в поселке Сартана недалеко от Мариуполя. Впоследствии Андрея с другими ранеными доставили в больницу Донецка. Медики не хотели ухаживать за пленными, но, по словам Андрея, у них было указание не причинять никому вреда, поэтому их не трогали. Раны в основном залечивали поверхностно, накладывали гипс, а затем отправляли пациентов в тюрьму.
— Меня оставили на весь срок пребывания в больнице, чтобы я помогал санитарам: переворачивал, водил в туалет, мыл ребят, потому что женщины не хотели за нами ухаживать. У ребят были тяжелые ранения: перелом бедра, вырванные мышцы, поломанные кости, ожоги, — вспоминает военный.
Мужчине удалось выпросить у санитарки телефон и связаться с родными, о судьбе которых не знал с начала марта. Выяснилось, что они уцелели и смогли выехать из Мариуполя.
Под обстрелами в конце апреля они выехали в ближайшее село. Оттуда так называемые ДНРовцы выпускали автобусы только в Донецк, но им повезло найти священника, который частным автомобилем вывез их в Бердянск.
— Оттуда они добрались до Запорожья, потом поехали в Днепр, а затем уже в Польшу. Сейчас они там, племянница ходит в школу, а мама получает пенсию, все хорошо, — говорит мужчина.
Андрей был в больнице Донецка два с половиной месяца. Хуже всего для него было отсутствие информации и моральное давление. Иногда военные теряли веру в то, что их обменяют, и Андрею приходилось подбадривать собратьев.
— Мне приходилось поддерживать людей, потому что они часто такие, как малые дети: все, нас не поменяют, нас сгноят. Такой негатив, а ты рядом лежишь, и от этого становится и тебе тяжело. Мне приходилось делать контрмеры и вдохновлять людей, говорил: “Нас поменяют, перестань ныть”. Его потом тоже, кстати, поменяли, я по телевизору увидел, — смеется пограничник.
29 июня Андрея обменяли. Хотя о том, куда их везут, пленные не знали до последнего.
Сначала была будто репетиция. Нас дважды заводили в автобусы, посчитали, рассадили, на камеру сняли и говорят: “Вот смотрите, мы вас меняем, а Украина не хочет вас”, — и обратно возвращают в больницу.
— Так два раза было, а на третий раз мы сели, поехали, и даже до самого конца мы думали, что это неправда. Только в Запорожье уже поверили, что мы свободны, — вспоминает Андрей.
Но на протяжении всего времени в плену Андрей верил, что его освободят. Говорит: больше всего спасала именно вера.
— На войне все становятся верующими. Я молился, и мне Бог давал такую уверенность, что меня обязательно поменяют. Есть еще дела в жизни, которые обязательно нужно сделать, — говорит он.
После возвращения мужчине ломали неправильно сросшуюся руку и заново лечили. Осколок так и не доставали. Ему, говорит, повезло, ведь металл не задел нерв, поэтому можно полноценно двигать пальцами и работать рукой. Разве что она не разгибается полностью.
Андрей Голдобин получил орден За мужество.
Сейчас он служит пограничником во Львовской области. Верит, что с помощью мира российское зло будет наказано и Украина точно победит.
Страна, если не будет воевать, она просто исчезнет, поэтому должны победить, — уверен Андрей.
Через что пришлось пройти украинскому городу-герою Мариуполю и что происходит сейчас: читай хронологию событий в Мариуполе во время полномасштабного вторжения.
Подписывайся на наш Telegram и следи за последними новостями!