Виктория Шинкаренко с начала войны на Донбассе в 2014 году обеспечивала военных на передовой амуниции, продуктах, медицинских средствах. В Ровно она возглавляет Дом ветеранов.
Еженедельно в заведении проходят занятия по арттерапии для ветеранов и семей военных. Волонтер рассказала о будущей “стране ветеранов”, психологической реабилитации и победе Украины.
О полномасштабном вторжении
— Мне должны были оперировать колено. Я тянула два года, и понимая, что вторжение будет вот-вот, я все-таки попала в январе в больницу. В понедельник у меня должна была быть операция, а в четверг началось полномасштабное вторжение.
Из госпиталя я сразу приехала на работу. Я руководительница, директор Дома ветеранов. Все работники были испуганы. Я прямо в пижаме приехала. Говорю: “Быстренько разворачиваем штаб”. Для меня это не было неожиданно. За полгода до полномасштабного вторжения писала, что у нас будет большая война. Мне говорили, что развожу панику.
Сразу начала реализовывать медицинские реанимобили в эвакуацию. Потому что работала, была на службе водителем-санитаром. Такова профессиональная жилка. Понимала, что вполне возможно нападение на нашу область. Связалась с теми, кто возглавляет медицинские экипажи и скорые. Говорю: “Как вы видите эвакуацию, если нужно будет вывозить мирное население?” Отвечают: “Наши машины не будут выходить, потому что у них прописано, что должны оказывать помощь в безопасной зоне. Соответственно, у нас нет защиты, я не имею права отправлять своих людей без бронежилетов”. Связалась с ГСЧС, ведь они первыми должны приезжать. Ответили, что у них есть одна машина на область.
Поняла, что все нужно делать самой. У нас город построен так, что больницы расположены с одной стороны. Посреди города есть река, больницы с одной стороны, а на другой спальные районы с большими домами. Понимала, если вдруг перебьют центр, эвакуировать людей из спальных районов не будь куда.
Мы написали пост в Facebook, подтянулись многие врачи. Было решено быстро организовывать медицинские экипажи. Были четыре реанимобиля. В первый же день пришел мужчина. В Доме ветеранов стояла очередь, очень много людей приходило. За два дня записали 800 человек, которые приходили и говорили, что у них врач или медсестра, или водитель, имеют машину, могут вывозить людей за границу или заниматься чем-то другим. Собрали список людей и знали, к кому можно обратиться, кто и что может делать.
Пришел мужчина, просто положивший ключи от скорой, которую он пригнал в институт. Она новая, в 2019 году. Говорит: “Пусть вам помогает”.
У нас было четыре медицинских экипажа, которые постоянно дежурили. Когда по городу были “прилеты”, наш экипаж приехал первым на подстанцию. Были также работники ГСЧС. Это логично, ведь они работают более организованно, их вовлекают в охрану общественных объектов разных. Мы передали туда автомобиль.
Соответственно, когда угроза отошла от Киева и нашей области, три реанимобиля мы передали на Восток, где они были необходимы. Одна машина у нас до сих пор работает. Почти еженедельно перевозит тяжелых раненых, которые, условно, по пять месяцев в госпиталях без бедренной кости лежат в Ужгороде, а им нужно в Днепр или в другой город. На волонтерских началах перевозим людей.
Также с помощью местных властей приобрели два рефрижератора для перевозки тел. Делали это тоже в 2014 году. Наши экипажи за год вывезли более 800 человек и привезли домой.
Мотивацией было, чтоб дети и внуки не встретили эту войну. Но, по-видимому, мы недоработали или что-то мало сделали. Потому что сейчас те, кому было десять лет, гибнут на Востоке страны.
Об ответственности и страхе не успеть
Это, должно быть, такое волонтерское выгорание и страх чего-то не успеть. Думаешь постоянно, что мало сделал(а). К примеру, мы купили две недели назад авто. Наши разведчики, которыми мы занимаемся, потеряли машину, попали под обстрел. Они живы, к счастью. Мы приобрели машину. К концу этой недели она должна была быть в ремонте, передать. Разведчику, которому мы приобрели машину, вчера ампутировали ногу.
Много таких моментов было когда есть запрос на автомобиль, мы его ищем. Пока его покупаем — уже некому передавать. Это немного выбивает из колеи.
Не могу сказать, что демотивирует. Напротив, больше злобы и желания сделать быстрее и больше.
Об отношении общества к ветеранам
У нас не было до полномасштабного вторжения ни одной ветеранской политики. Создание Украинского ветеранского фонда — это единственная эффективная вещь, сделанная для ветеранов. Это хорошая вещь, которая реально работает и будет работать, если ее запустить. Это психологическая помощь и реабилитация.
Ветеранской политики у нас не было до полномасштабного вторжения. От ветеранов отводили глаза как общество, так и государство. Упрекали льготами.
Но 24 февраля 2022 года и власть, прежде всего, и общество поняли, что ветеран — это не о льготах. Это гарантия национальной безопасности страны. Где была бы сейчас Украина, если бы люди, которые уволились, от которых отворачивались все с 2014 года, не взяли свои рюкзаки и оружие в первый день полномасштабного вторжения не пошли на защиту тех городов, которые атаковал враг? Ответьте на этот вопрос. Это страшно представить, правда?
Сейчас все осознают, если бы не те ветераны, и не ушедшие воевать, нашей страны не было бы. Соответственно, нам нужно сейчас думать, что мы станем “страной ветеранов”.
Согласно опросу ООН по состоянию на январь, 67% людей имеют близких или родных на войне или причастных к войне. Думаю, что на сегодняшний день этот процент гораздо больше. Что мы будем делать с этими ветеранами? Что им государство может предложить?
Я против льгот, сразу говорю. Я за то, чтобы льготами было обучение или перепрофилирование. Чтобы это дало государство. Не кормила гнилой рыбой, а дала удочку заработать ветерану себе деньги.
Сейчас лицо ветерана в нашей стране – в среднем 27-35 лет. В 2014 году этот возраст был выше. Кто еще не получил профессию, не нашел себя. Есть молодые ребята, ушедшие на войну. Что им может предложить государство кроме льгот? Чем поможет ветерану 1000 грн в месяц, когда у него не будет ни работы, ни образования, и вообще он не сможет прокормить семью?
Теперь посмотрим на это в разрезе бюджета. Это бюджет проедания, а не развития. Потому что у нас есть 2 млн ветеранов. Возьмем членов семей погибших и их детей, на кого будет полагаться эта льгота. Суммарно 4-6 млн грн, цифру сейчас сложно сказать. Чтобы за меня кто-то заплатил коммунальные услуги, нужно у кого-то забрать. Мы возлагаем этими льготами налоги на плечи своих детей и внуков.
Об эффективной системе поддержки ветеранов
Мне очень нравится система, которая работает в США. Там в 1944 году после войны поняли, что ветеранам надо дать беспроцентные ссуды, кредиты под маленькие проценты, создать все условия, чтобы они могли устроить свой бизнес. Эти средства вернутся налогами в государство и окупятся.
В Америке 47% — ветераны. Некоторые бизнесы были основаны на ветеранских грантах. Поэтому у них хорошая политика в этом отношении. Если это федеральные средства или государственный бюджет, то должны быть вовлечены ветераны в бизнес. Если работает большое количество ветеранов, у бизнеса есть льготы на налоги.
Ветеранский бизнес должен минимум на 50% состоять из ветеранов. Не каждый сможет начать какое-нибудь дело, но ветеран может взять на работу ветеранов.
Ветеранов нужно развивать, научить, обязательно привлечь в бизнес, проводить тренинги.
Учеба — не пять лет в университете, у многих нет пяти лет. Можно создать школы бизнеса, развития, ИТ.
Если у человека есть желание и ресурс, он научится. Если по-простому: счастливый ветеран – счастливая семья – успешная страна.
О реабилитации ветеранов
Адаптация необходима не только ветеранам, но и обществу. Мы начали и уже проводим тренинги среди бизнеса относительно того, как обращаться с ветеранами, что можно говорить, а что нет. Ибо есть чувство вины, если человек не воевал. Также агрессия со стороны семей военных, получивших ранения и сражавшихся к тем, кто не был на фронте. Может быть даже манипуляция самими военными.
Относительно реабилитации ветеранов ее нет. Ветеранская политика — изречение, которое существует только на бумаге и сейчас совершенно не работает. Реабилитации недостаточно.
Не знаю, какой должен быть из этого выход. Пример в разрезе нашего города. Есть население 300 тыс. человек, около 15 тыс. мобилизованных. Умножить это на четыре, чтобы охватить членов семьи. Говорим о законе О статусе ветеранов, где включены и семьи. Соответственно, есть почти треть населения.
Сейчас в Киеве перепрофилируют одну больницу под реабилитационный центр. У многих людей будут проблемы со спиной. Потому что не все ушли спортсменами на фронт, а у кого-то уже от века была протрузия. Носить бронежилет, прыгать в нем, бегать, не снимая 24/7 — проблемы с позвоночником будут чуть ли не у каждого.
Реабилитационные центры, которые строят в нашем городе, нужны. Но эта реабилитация будет больше для “трудных” людей. Если говорим о спинальниках, им нужна реабилитация как минимум на четыре месяца с интервалом. А куда девать других 10 тысяч человек? Ни больница не сможет удержать, ни один бюджет не сможет.
Я бы предлагала в каждой поликлинике сделать кабинет психологической помощи. Сделала такие реабилитационные комнаты, имеющие недорогое оборудование.
Поставить доску Евминова для вытяжки позвоночника, нанять реабилитолога и массажистов. Чтобы человек пришел на час и получил определенную услугу и чтобы не принимал больничные.
Она работает, приносит прибыль и платит налоги. Любой работодатель согласится отпустить ветерана, если он скажет: у меня курс на десять дней в определенные часы, могу ходить, пользуясь обеденным перерывом, например. Это будет более эффективно, ведь человек будет на рабочем месте.
Об арттерапии
Арттерапия — это крутой проект, который себя хорошо показал. Психологи также это поддерживают и говорят, что это очень хорошая психологическая разгрузка. Мы видим результат. Проекту уже более пяти лет. Лучше всего — когда военный выписывается из госпиталя, покупает мольберт и дома рисует, просит что-нибудь подправить. То есть, ребята даже с тяжелыми случаями продолжают рисовать и создавать картины.
Кроме того, мы проводили выставки по миру. Там даже покупали эти роботы. Мы всегда прибавляли рассказы к работам, делились ими в соцсетях. Люди знакомились с авторами. Затем поддерживали контакт, обменивались приветствиями, отправляли подарки. Многие семьи иностранцы забирали к себе во время полномасштабной войны за границу. Такое общение тоже является своеобразной поддержкой. Приятно, когда о тебе где-нибудь в Америке, Франции или Англии кто-то беспокоится, общается с тобой, покупает твои работы и поддерживает.
Если, условно, к полномасштабной мы пытались так привлечь внимание мира к войне в нашей стране, потому что информационное пространство везде было пустым, там могли только об аннексии Крыма вспоминать, то с 2022 года диаспоры организовывали выставки в Англии, в Португалии, в Париже, в Мадрид. К ним стали обращаться и просить рассказать о ситуации в Украине. Выставки были уже и в Австралии. В Англии уже шесть или семь было в разных городах. Сейчас делают в США на разных локациях, даже картин не хватает, мы ведь не забираем их силой у авторов.
О предстоящей победе
Если географически — это выход наших войск на украинские границы. А вообще полную победу вижу полную, когда каждый вернется домой. Даже пропавшие без вести, пленные и павшие. Когда каждое тело мы вернем домой или каждый человек вернется домой, тогда победа будет полной. Это, вероятно, несколько поколений пройдет.
О возвращении из войны
С войны никто не возвращается, это правда. Потому что человек вернется совсем другим, он всегда будет на войне. Этого изменить нельзя, но нужно сделать максимум, чтобы человек научились с этим жить, с новым опытом, воспоминаниями и т.д.
Интервью подготовлено командой ОО Украинский Женский Конгресс в сотрудничестве со Starlight Media.
Украинским ветеранам нужно помогать и поддерживать. Ранtе мы рассказывали, как помочь ветеранам адаптироваться после войны.
А еще у Вікон есть свой Telegram и Instagram. Подписывайся, чтобы не пропустить самое интересное!