О трагедии Мариуполя, мобилизации в России и контрнаступлении ВСУ — большое интервью Алексея Арестовича

Советник главы Офиса президента Украины Алексей Арестович рассказал в эксклюзивном интервью, сколько еще продлится война в Украине, где Россия имеет силы наступать и при каких условиях изменение режима в России может быть выгодным для нас.

— В своих первых интервью по поводу войны вы говорили, что в конце апреля она минует пиковую точку. Позже вы говорили в интервью Марку Фейгину о неизбежном продолжении с перерывами до 2035 года. Что заставило вас дать такой вывод?

— Поскольку радикально меняется внешнеполитическая ситуация, приходится кардинально корректировать прогнозы. Когда я говорил, что столкновения возможны до 2035 года, я оценивал тогдашнюю позицию Запада, которая не давала нам уверенности, что мы получим достаточное количество военной помощи.

Если вы помните, это была середина марта, и было совершенно неочевидно, что помощь будет в таком количестве, которое позволит победить.

Сейчас Запад принципиально поменял позицию. Даже поменяли позицию страны, относительно которых мы не могли ожидать такого — Германия, Венгрия.

И мы сейчас имеем консолидированную западную позицию по вступлению Украины в ЕС, возвращение дискуссии о НАТО, очень оживленную дискуссию об U24, то есть улучшенное членство в НАТО с 5 статьей гарантий, но которая работает гораздо быстрее.

Имеем встречу с министрами обороны 40 стран, имеем голосование парламента США за ленд-лиз, имеем $33 млрд, выделенных в помощь нам. Мы действительно многое имеем, в частности позицию от военного руководства Великобритании и США о том, что война России с Украиной должна закончиться таким поражением России, чтобы она вообще не могла больше угрожать.

А Запад, он такой — долго запрягает, но быстро едет. Если они сделали такое заявление, это решенный вопрос. И они будут вести Россию к поражению на территории Украины.

Это будет доведение путинского режима до состояния, когда он уже не сможет угрожать.

Сейчас он всем угрожает — нам, Польше, Молдове. А поскольку сейчас общая помощь пошла, она должна быть накоплена в огромном количестве, достаточном для того, чтобы наши войска пошли в наступление.

И это займет приличный срок — месяц-полтора. То есть, в середине июня — конце июля может идти речь о создании ударных группировок ВСУ для того, чтобы перейти в наступление. Россияне понимают это и пытаются где-нибудь взять военный ресурс.

Но они допустили большую ошибку на этапе дизайна своих вооруженных сил. Они строили вооруженные силы, которые могут выиграть любую кампанию за неделю или две, чтобы Запад не успел среагировать.

Сопротивление украинского народа затянуло это, Запад успел среагировать, и они (россияне — ред.) оказались перед необходимостью проводить долгую кампанию, к которой не готовы.

Нет ресурса ни человеческого, ни материального, потому что мы сейчас видим, что уже идет старая ржавая российская техника на поле боя.

И по составу мы видим, что они сейчас мобилизуют социальные низы, которые ради списания долгов по кредитам идут сюда воевать. Это не войско. Но, тем не менее, они соскребают те силы, которые у них еще не разгромлены. Они дёргают отдельных должностных лиц, снимают технику с хранения и идет призыв срочников с 1 апреля по 1 июня.

Они хотят опередить нас, захватить определенные районы, чтобы получить лучшую переговорную позицию, если дойдет до переговоров. На это мы должны списать сейчас и попытки наступать под Изюмом, выйти на границы Луганской, Донецкой и Херсонской областей.

Это политическое указание. С военной точки зрения оно бессмысленно, потому что они не успевают пополнить оперативный резерв, но они все равно как-то атакуют, хоть и не очень получается. И там нелегкое сражение: они несут потери, мы несем потери, но они — гораздо больше.

До 9, 10, 15 мая они остановятся, потому что просто не будет возможности продолжать. Они будут защищать наши захваченные территории. Возможно, попытаются признать это политически — создать какую-то Таврийскую губернию, Южную Русь, Херсонскую Народную Республику, чтобы объявить достижение цели военной кампании, попытаться договориться с нами.

Но сегодня глава Офиса президента Ермак сказал, ссылаясь на президента, что мы будем наступать, пока не одержим военную победу. Это консолидированная позиция с Западом.

По меньшей мере, это еще месяца два-три на всю борьбу. Даже если прекратится активная фаза с их стороны, они не могут наступать, мы будем наступать. Если Россия неизвестно где найдет резервы или мы не успеем получить помощь в нужных объемах, то это может затянуть войну.

Но по меньшей мере к августу еще будет война точно. Ну, если не будет доброй воли Путина, и мы на переговорах договоримся через неделю.

— Может ли мобилизация в России кардинально изменить ход этой войны?

— Нет. Хотя, может, только не так, как надеются россияне. Потому что всеобщая мобилизация в России — это всегда революция. Потому что негласный общественный договор заключается в том, что победы одерживают какие-то “зеленые человечки”, а остальные смотрят это по телевизору.

А когда нужно слезть с дивана и пойти воевать лично на ржавой технике, то они скажут: “Как так? Это же нарушение общественного договора! Мы давали вам право идти воевать, а вы нам обещали хорошую картинку по телевизору! Это не предполагало, что мы будем погибать где-нибудь под Донецком”.

В 1917 году батюшку-царя свергли мобилизованные, которые не хотели идти на фронт. Им было проще скинуть царя, чем умирать от пулеметов на восточном фронте. Поэтому россияне очень боятся всеобщей мобилизации.

Если они ее объявят, это будет очень хорошо, это лучший выход для Украины. Потому что вероятность революции в России вырастет многократно, а с военной точки зрения они не представляют большой силы, потому что у них даже оружия не хватит для всех.

Тогда это затянется, пока мы их всех здесь не “упакуем” на нашей земле. Но потом вообще не о чем будет разговаривать на переговорах, потому что Россию некому будет оборонять. Если они совсем сошли с ума, то они на это пойдут.

Пока они сейчас после многочисленных потерь вернулись к ситуации, которая была в середине марта — это была стамбульская встреча. Я говорил тогда им, что они не смогут победить нас военным путем, а только увеличат свои потери на десять тысяч человек. Наверное, хотят еще попробовать.

— Они сейчас пытаются все же делать какое-то наступление на Криворожском направлении, Запорожье, Донбассе. Какой силы наступление?

— У них есть три направления наступления — это Изюм, Гуляйполе и Кривой Рог. В Изюме они замедлились, там тактическое наступление. За последние шесть суток там были нанесены три удара по штабам с гибелью старших офицеров. Та же ситуация на Криворожском направлении.

Более или менее у них боеспособная группировка на Запорожском направлении. Но там степь, мы их хорошо видим, уничтожаем ударами артиллерии и авиации. И там замедлилось наступление. В зоне ООС они шесть недель сражаются с нашей обороной. Там продвижение 800 метров ценой гибели тысячи солдат.

Мариуполь — отдельная тема, сейчас там занимаются эвакуацией гражданских. Президент и его офис там проделали огромную работу. И, наконец, у них получилось. Потом однажды после войны расскажу, что было, потому что несколько дней на них лица не было, пока они этим занимались.

Российские группировки понемногу стачиваются. Они, конечно, предпримут еще одну попытку, потому что у них есть еще силы на последнее наступление. Но потом я не вижу у них вообще оперативных резервов. Уже в течение шести суток с российской территории под Изюм вообще не приезжает ни один грузовик с пополнением.

Единственное их преимущество — это артиллерия, авиация и ракеты. У нас много людей и мало вооружения, а у них наоборот — много вооружения и мало людей.

И они ставку делали на поражение наших сил благодаря артиллерии и авиации, мы понесли огромные потери, но потери гораздо больше у них.

У них успехи тактичные, а потери уже оперативные. Это долго продолжаться не может, они остановятся в течение двух недель. А дальше все — я не вижу вариантов для них. Им нужно в оборону становиться.

И эта глупая ситуация еще продлится в течение всего мая — мы еще не можем наступать, они уже не могут наступать. Позиционные бои будут, но для нас они выгоднее, мы на своей земле, нам помогает местное население, знание территории. А они на чужой земле, куда нужно снабжать пополнение, и все их здесь ненавидят.

— Вы говорили, что военного решения по освобождению Мариуполя нет, но угроза потери контроля над ним в конце апреля исчезла. Действительно ли Путин своим заявлением об отказе от штурма и окружения прикрыл свое очевидное поражение?

— С военной точки зрения очень тяжело брать город, в котором живет 400 тысяч человек, разделенный на четыре района и где много капитальных сооружений, таких как Азовсталь, завод Ильича. Видите ли, по Азовстали бьют трехтонными бомбами уже неделю, но наши ребята до сих пор ходят в контратаки. Есть видео, где наши их атакуют.

И главная проблема Мариуполя не военная, а гражданская. Мирные жители очень мешают военным воевать.

Потому что гражданские находятся в домах. Хоть это хорошая позиция, ты оттуда уйдешь, чтобы по ним не стреляли.

Военные там удержались бы, но подставлять гражданских нельзя. Они уходят, очень много времени посвящают тому, чтобы защитить гражданских, увезти их. Есть много историй, когда военные месяцами держались, даже годами, но если не было гражданских.

Проблема Мариуполя как раз в гражданских, их нужно было выпустить, и поэтому россияне их не выпускали. Но сейчас ребята держатся, хоть там несколько сотен раненых, но есть те, кому звонишь, и они говорят: “Не отвлекайте, дайте нам работать, здесь делаем контратаку”.

Сейчас, когда будут освобождены гражданские, я думаю, что определенным образом ситуация улучшится даже в военной сфере, хотя она в целом трагическая с военной точки зрения. Но мы хотя бы спасем гражданских.

Я видел среди них фото двухмесячного мальчика, родившегося там. Ребенок ничего не видел в своей жизни, кроме подвала Азовстали, по которому лупят русские. Его вывезли.

И это огромная работа и руководства Украины, и глав международных организаций. Помните, как мы иронизировали над Макроном, что он много звонит по телефону Путину? А ведь он звонил за Мариуполь, это его огромная заслуга. Это огромная заслуга Папы Римского, ООН, руководства Турции.

Я видел, как президент это организовывал. И ему удалось. Посмотрим, что будет с военной точки зрения в Мариуполе. Она очень сложная. Но теперь военные не думают, что за спиной двухмесячные дети. Военные средства не исчерпаны, о них нельзя говорить, но я уверен, что они есть и мы их предоставляем.

Русские солгали, что не будут штурмовать Азовсталь, потому что штурм только усилился. А еще говорят, что Мариуполь взят, даже Эрдогану об этом сообщили. А там на самом деле бои каждый день.

Азовсталь — это пятая часть Мариуполя по площади. И есть еще четыре места, где украинские военные сопротивляются. Там еще воевать и воевать. Шесть офицеров высшего командования России уже погибли под Мариуполем, потому что наши ребята очень умело воюют.

— Что Путин может сказать своим гражданам на параде 9 мая? Чем он может там похвастаться с этой войны, а какие факты исказить в свою пользу перед общественностью?

— Скажет, что он воюет с фашизмом. Лавров же ляпнул антисемитские заявления, после чего попал в международный скандал. Я вижу, что скоро пойдет и израильское оружие в ход, потому что они не смогут это терпеть. Как бы Израиль ни зависел политически от России, они сейчас в ярости.

И еще Лавров добавил, что это русская борьба с глобальным фашизмом. И говорил, что на 9 мая не планируют никаких захватов. То есть, он признался в том, что они понимают, что до 9 мая они не выполнят цели операции.

Скорее всего, Путин будет говорить не о достижениях, хотя он скажет, что “демилитаризовали, захватили, разгромили”. Он будет призывать к продолжению войны. И, к слову, в России хватает добровольцев. Хотя их качество сомнительно, но они есть после 23 лет пропаганды.

— В конце Второй мировой, когда немецкая элита начала понимать, что Гитлер проиграет, была задумана операция Валькирия. Возможен ли переворот элит в России и будет ли он успешен?

— Очень сложно оценить реальную готовность и степень контроля Путиным элиты. Кто-то говорит, что он вообще все контролирует, а кто-то — что так не бывает: есть олигархи, есть люди с собственной позицией, есть дипломаты. Посмотрим.

Но то, что он ужасно надоел олигархам, которые пользовались сверхприбылями и возможностями, а теперь у них их забирают, это правда. Сейчас где-то по меркам Второй мировой — август 1943 года. Сейчас идет наша Курская дуга.

Если мы сейчас остановим Изюмское наступление и оно закончится поражением России, то это будет некая победа в Курской битве. Но помним, что еще впереди условные 1944 и 1945. Это довольно долго.

Конечно, сейчас сроки другие, сейчас месяц за год, но два – три месяца войны точно впереди. Но кончится она так же: кто-то застрелится в бункере или не выйдет из него.

— Как-то вы сказали, что смерть Путина может сыграть нам не на руку. При каких условиях и когда смена режима в России может быть выгодна Украине и возможно ли безопасно жить с таким соседом рядом?

— Уже на руку! Приходится менять прогнозы, потому что позиция Запада изменилась. Раньше, когда Украина оставалась один на один с Россией, все так и было. А сейчас, когда есть принципиальная договоренность, что мы делаем все, чтобы Россия проиграла, это совсем другая история. После Путина может прийти любой, хоть какой-нибудь ставленник олигарха.

Но Запад понял, что Россия должна находиться в состоянии, когда она не сможет угрожать соседям. Это будет условием и сотрудничества с Россией, даже если снимут санкции.

За ними уже будут присматривать, как за нацистской Германией: чтобы не восстановили силы для того, чтобы угрожать другим. Даже китайцы причастны к этому: они сказали, что им эта война не нужна.

Цивилизации могут конкурировать, даже иногда могут воевать, но есть цивилизованная война, а есть такая, как в Буче или Мариуполе. Россию изолируют при Путине. У нее есть шанс на восстановление только тогда, когда Путин уйдет.

— После окончания войны Россия все еще будет иметь множество ядерного оружия. Реально ли будет заставить новую власть в Москве передать его как инструмент гарантий безопасности миру?

— Миру уже не понравились угрозы ядерной войны. Главным условием поставки “ножек Буша”, когда в России начнется страшный кризис, будет передача ядерного оружия или его существенное сокращение, или постановка под контроль.

Новое правительство России согласится, потому что после Путина будет огромная фрустрация, когда они поймут, насколько им много лгали. И условием этой “дерашификации” будет сдача ядерного оружия или постановка под такие формы контроля, чтобы они не могли его применить.

Здесь еще вопрос, что будет с самой Россией — останется ли она в Совбезе ООН, а отсюда — сохранит ли она ядерное оружие вообще. Потому что мир понимает, что из-за одного маньяка цивилизация на краю гибели.

Это даже китайцы понимают. Китайцы заинтересованы, чтобы была конкуренция, но не ценой гибели цивилизации. А Путин именно так поставил вопрос. Это будет мировая проблема, и ее весь мир будет закрывать.

— Что ждет Украину после этой войны? В интервью изданию Times президент Зеленский заявил, что некоторые чиновники выехали из Украины в первые дни войны. Вам известно, о ком идет речь? Как изменится политическая система Украины после победы?

— Здесь мы ступаем на очень тонкий лед, потому что это решение президента и Верховной Рады. Они должны дать политическую оценку действиям депутатов и должностных лиц, покинувших Киев под лозунгом “Все пропало!”

Пока их рано называть, это все прерогатива государственных органов, а не советника руководителя Офиса президента. Потому что это персональные данные людей, и должна быть законная процедура оглашения этих данных.

Но такая оценка будет дана. Тем более, что многие знают, кто и куда уехал, почему уехал и за какие средства. И народ вынесет свою оценку этим депутатам на выборах. Есть много вопросов к властям, они тоже совершили ошибки. Я имею в виду не высшее руководство, а среднее звено.

Есть вопрос, почему Юг Украины легко захватили россияне? Надо будет очень четко разделять вину, халатность, коллаборационизм, прямое предательство и ошибки.

Украина свое имя отстояла, украинцы — это бренд номер один в мире.

Многое изменится: культура, национальная безопасность, наука, потому что это тоже наше оружие, его нужно финансировать.

Будут огромные структурные изменения, мы другой страной выйдем из этой войны, нас ждет большое будущее. Так, как мы поступили в этой войне, мы показали, что наш потенциал огромен. Главное создать условия для реализации.

Нет больше никакого противостояния “власть — народ”. Все наши родственники погибают, находятся в плену или пропали без вести. Нам много говорили, что мы, политиканы, не заботимся о Мариуполе. У меня лично в Мариуполе крестник, 19 лет, с оружием в руках, и мой самый лучший боевой друг, с которым я прошел войну.

Я не знаю в офисе ни одного человека, у которого бы не было знакомых в том же Мариуполе. Нет никаких властей и народа — мы разделили одну и ту же судьбу. Я уж не говорю, что мы делаем! Я одновременно решаю вопрос ЖЭКа номер девять в Закарпатье, бойцу ТРО надеваю бронежилет, и так все в ручном режиме.

Мы не вводили военную цензуру, хотя ее нужно вводить во время военного положения. Мы позволяем себя критиковать, но и при этом помогаем каждому человеку, который тэгнул в Facebook.

Я это много дней делал. Сейчас уже, когда возвращаются сбежавшие представители власти к нормальной работе, могу немного сбросить с себя это бремя и больше сосредоточиться на непосредственных своих обязанностях.

Но первые 50 дней — это был ответ на каждую просьбу, и я до сих пор отвечаю. И так поступали все. У нас у всех одна судьба: либо мы все будем существовать с будущим, либо мы все погибнем вместе. И это в буквальном смысле одна лодка.

На каждом своя ответственность. И нам народ даст оценку, как мы работали. Народ скажет, где хорошие вещи, а где плохие, где ошиблись, а где поступили так, как надо.

Ранее военный эксперт и полковник запаса ВСУ Олег Жданов дал большое интервью касательно ситуации в Украине. Читай, что рассказал Жданов о планах России на Донбассе.