Бог на поле боя: какая роль веры на войне, и есть ли место духовности в темные времена испытаний

Сколько живет человек, столько существует и религия. Верования в высшие силы всегда помогали объяснить непонятные явления: почему начался дождь или ударила молния, и тому подобное.

Проходили годы, целые века, и сознание человека, претерпевали трансформации, появлялись новые представления о высших силах и отношении к ним. Все это привело к появлению не менее пяти тысяч религий, которые сейчас существуют в мире.

Но наряду со всеми этими трансформациями верований всегда бок о бок шли и жизненные, а порой и исторические испытания, в том числе и войны. Кто-то начинал поход против инакомыслящих, некоторым нужны были ресурсы, а кому-то было недопустимо жить на одной земле с иноверцами.

Так или иначе, всех их в конце битвы ждал собственный поиск ответов: за что они борются, во что действительно верят, и где в это время находится их Бог.

В мирные времена каждый человек имеет едва ли не всю жизнь на то, чтобы сформировать собственное отношение к вере и религии и ответить себе на вопрос, существуют ли высшие силы. Это всегда очень личный, и, вместе с тем, свободный выбор каждого человека.

Однако в тумане войны, когда души погружаются в широкий спектр эмоций и испытаний, больше всего подчеркивается парадокс веры и сомнения, и появляется еще один из самых болезненных вопросов — существует ли Бог на поле боя?

Если ад удается увидеть своими глазами, то поверить в справедливого творца рая становится все сложнее? Или же наоборот — именно в огне боли хочется верить, что где-то существуют справедливые и добрые высшие силы?

Сердца бойцов и их духовных руководителей — капелланов — постоянно подвергаются не только опасности попасть под очередной вражеский обстрел, но и так и не найти ответа на все важные для себя вопросы.

Вікна пообщались с украинскими защитниками, чтобы попытаться понять, как душа воина и духовное сопровождение переплетаются в самых экстремальных обстоятельствах, и может ли вера существовать на поле боя, когда взрывы сводят к нулю все конвенции и религиозные доктрины.

В разговоре с кандидатом философских наук, историком и офицером Азова Владиславом Дутчаком на псевдо Доцент мы искали вместе ответы на вопросы о развитии религии на украинских территориях в разные эпохи, влиянии верований на бойцов и недопустимых действиях священнослужителей во время войны.

Со священником и капелланом Сергеем Дмитриевым мы поговорили о личных мотивах служить Богу и народу, атеистов в окопах и одном на всех черте на войне.

Военнослужащий, ведущий подкаста ++ на hromadske Сергей Гнездилов поделился собственными размышлениями о трансформации религиозного сознания человека под давлением войны и мыслями, которые не дают отчаяться в собственных силах.

Что такое вера и зачем она нужна

В первую очередь, говорит Сергей Дмитриев, нужно дать определение, что такое вера. Она может проявляться в каких-либо действиях.

Когда вам ваш любимый человек говорит, что он вас любит, ваши родители говорят вам, что вас любят, нужны ли вам доказательства? Мы не нуждаемся в доказательствах.

Капеллан говорит, что вера помогает людям сражаться, жить, существовать. Она дает надежду, что после всякой бури будет тишина, покой и победа.

— Мы просто верим в победу Украины. Есть ли у нас какие-то расчеты, что мы победим, что вот это будет победа? Но мы все равно верим. И она будет обязательно. Мы верим, потому что мы к этому стремимся, мечтаем об этом.

Когда появляется вера, человек добивается цели. Именно этот фундамент держит человека.

Переглянути цей допис в Instagram

Допис, поширений Youry Bilak (@yourybilak)

Религия — это дело интимное

Владислав Дутчак уверен, что выбор религии и вообще решение верить или нет — это личное и очень интимное дело каждого человека. Однако независимо от конфессии важно, чтобы человек делал это прежде всего для себя, а не напоказ. Только тогда речь может идти именно о вере.

Что же касается религиозных убеждений на передовой, то Сергей Гнездилов говорит: те вещи, которые происходят на войне, часто могут быть непонятны для человека.

Поэтому может появляться желание объяснить их хоть как-то логично. И иногда человек начинает искать ответы для себя именно в священных писаниях или обращаться к провидению.

Я вообще считаю, что личная история на войне — это, прежде всего, история о поиске Бога и даже иногда о войне с самим собой.

Как объясняет Сергей Дмитриев, вопрос веры остается очень щепетильным. Однако атеисты и верующие — они все обращаются в своем понимании по-разному к высшей силе или Богу.

— Человеку всегда нужно на кого-то опираться. Вера помогает нам чувствовать землю под ногами, пережить потерю, разочарование или психологические проблемы. Она просто помогает. С ней человеку всегда будет чем спасаться.

Сергей Дмитриев говорит, что иногда нужно время, чтобы некоторые люди приняли капеллана и поняли, зачем он в армии. По его мнению, это целый процесс.

— Кто-то возвращался из плена и говорил, что там им помогала молитва и вера, чтобы выжить. А кто-то после ранения. Кто-то видел хорошего капеллана и потом понимал, что это может поддерживать.

У кого-то это может быть молитва, а кто-то может читать стихи. Кому-то важно вспоминать близких, любимых. Но все, что помогает, — это хорошо.

Такие изменения в мировоззрении капеллан объясняет очень просто — для большинства материальные ценности отходят на второй план. А вот цениться больше начинает то, что нематериально — это знание, любовь, вера, жизнь, человеческие отношения и психическое здоровье.

Формирование нации на основе религии

Поиски себя, своей религии и собственной идентичности всегда касались не только личности человека, но и в целом нации.

Владислав Дутчак предлагает сначала вспомнить историю иудеев. Историк напоминает, что их когда-то разбросало по миру, но, наконец, они вернулись на землю обетованную и восстановили государство Израиль и свой язык, который до этого могли слышать только на религиозных службах. Так что сохранить свою нацию им удалось, частично, и благодаря единой вере.

Чехам во время Гуситских войн осознать свою идентичность помогла реформация от римско-католического священника Яна Гуса. Тогда пришло осознание, что они не немцы и не австрийцы, как выяснилось.

А если бы они были в одном этом католическом котле, то, возможно, произошла бы определенная унификация, и они бы растворились.

И, несмотря на поражение на Белой Горе, полную зависимость от немецких князей и после появления Чехословакии, когда даже в Праге не говорили на чешском языке, к гражданам пришло осознание, что они чехи. Позже национализм поднялся, и молодежь на чешском заговорила.

Подобное можно наблюдать также у ирландцев, когда они противопоставляли себя, католиков, англичанам, протестантам.

В украинской истории, если вспомнить времена Сагайдачного, было противопоставление русинов, то есть украинцев, и поляков. Русины — украинцы и литвины, то есть белорусы, в основном были православными, что давало возможность держаться за отцовскую веру и беречь свою идентичность.

А поляки и литовцы были в основном католиками. Поэтому у украинцев было осознание, что мы не одно и то же.

Религия, безусловно, играет очень серьезную роль, особенно если нация оказывается перед серьезными вызовами извне и ей грозит уничтожение. Тогда нация ищет поддержки в верованиях, в обрядности, в традиции, которая коренится все-таки на религиозной почве.

Может ли церковь навредить народу во время войны

Однако иногда церковь и веру людей начинают использовать в ложных целях. Например, говорит Владислав Дутчак, на десятый год войны все-таки это парадокс, что существуют еще конфессии, поддерживающие россиян.

В эпоху консолидации общества нужно, чтобы в одну игру играли все, как бы это ни звучало, возможно, цинично.

Поместная церковь Украины, католическая, греко-католическая, протестантская, мусульманская и другие конфессии апеллируют к своим верующим, что нужно защищать страну, нацию.

А где голос московского патриархата в этом хоре верующих? Где их проповеди? Где призывы защищать родную страну от агрессора-оккупанта? Где их капелланы в украинском войске?

По мнению военного, в УПЦ МП есть разные люди. Одни выполняют заказы ФСБ. А некоторые просто выполняют свой религиозный долг и не замечают, что его добрые намерения враг может использовать в своих целях.

Читать по теме

Религия и война в истории Украины

Но, несмотря на то, что украинцам долгое время приходилось сосуществовать с другими народами и представителями других религий, конфликты обычно возникали не на религиозной основе.

— Если мы говорим об украинцах в целом, то они издавна славились своим толерантным отношением к живущим рядом людям. У нас случаи ксенофобии были периодически, но это было на бытовом уровне, — объясняет Владислав Дутчак.

Если же случались какие-то серьезные беспорядки на религиозной или национальной почве, то они базировались, как правило, на двух компонентах: социальном угнетении и национальной несправедливости.

Это подтверждает великая казацкая революция 1648 года и первое сражение 16 мая, которое состоялось в Желтых Водах. Противостояние произошло между католиками и православными, потому что было угнетение социальное и несправедливость.

Также была национальная несправедливость, потому что в Речи Посполитой было разделено общество на, скажем, сорта. Первым сортом были католики, второй сорт — это протестанты, иудеи, а третий — православные. И это были источники раскола общества в Речи Посполитой. Поэтому начались большие конфликты.

Но именно украинское общество очень спокойно и толерантно относится к другим. Выражение “Мой дом с краю — первым врага встречаю” нес в себе еще и то, что в своем доме — правда, сила, воля.

Владислав Дутчак объясняет, что изречение означало: ты живешь в своем доме, а религиозная традиция — она твоя, и ты ее не навязываешь никому. Но ты и не обязан принимать насаждаемую тебе традицию.

Как только украинца начинают принуждать к чему-то, начинается Майдан. Понимаете, нам стали совать этот “русский мир”. И мы начали спрашивать, зачем он нам нужен.

Капеллан Сергей Дмитриев своим примером доказывает, что украинцы и сейчас открыты к тому, что им не навязывают. И сам говорит, что не существует границ религиозных границ.

Поэтому священник любой религиозной группы — человек от Бога, готовый всех принимать.

Это дарит в конце концов и приятные эмоции самому капеллану, когда он видит улыбки военнослужащих и понимает, что помог и дал утешение.

— Для меня тоже нет разницы, встречу ли я человека верующего или нет. Для меня это, прежде всего, человек. Для меня важно, чтобы он имел в себе человеческие ценности, прописанные в священном писании, в любом. Мы можем молиться вместе с кем угодно.

У нас, возможно, и разные молитвы к Богу, но черт — один.

Как влияет вера на военное мировоззрение

Владислав Дутчак предлагает снова вспомнить запорожцев. Их ведь объединяла безусловно религиозность. Об этом свидетельствует и общеизвестное количество церквей: на землях войска Запорожского низового было 12 храмов.

Казаки были защитниками отеческой веры, православия. И Сагайдачный даже записал его в Братство Киевское, чтобы этим подчеркнуть значимость.

Историк обращается к высказываниям британского коллеги Арнольда Тойнби, который проводил параллели между запорожцами и спартиатами с одной стороны, а с другой — с крестоносцами.

В последнем сравнении казаки, как и крестоносцы, были представителями христианской веры, хотя и принадлежали к разным конфессиям. Однако некоторые понятия у них были схожи. Как, например, одним из величайших смертных грехов считалось убийство.

А как это может касаться военного положения, когда ты постоянно находишься в войне? Ты сражаешься, это твоя работа. Поэтому нужно было как-то это обходить.

Переглянути цей допис в Instagram

Допис, поширений Youry Bilak (@yourybilak)

Владислав Дутчак рассказывает, что крестоносцы обошли этот казус тем, что Святой Бернар, монах цистерианец, провозгласил очень интересный тезис, что крестоносец — это крестовый воин Божий, он убивает не врага, а — зло. А значит, он не человекоубийца, а зло-убийца.

— Когда мы берем запорожцев, у них тоже такое верование действительно было. Кроме того, что они как крестоносцы поклонялись культу Девы Марии и Святому Михаилу, они также исповедовали принцип, о котором писал Яворницкий во втором томе Истории запорожских казаков.

Он вспоминает, что у запорожцев было убеждение: кто из них больше уничтожит врагов, тот, тем вероятнее, попадет в Царство Божие, в рай. А потому это рыцарское состояние, сознание и мировоззрение воина имело еще и религиозную основу.

Почему священнослужители идут на войну

Капелланы не шли бы в армию, если бы не верили, — говорит Сергей Дмитриев.

Сам мужчина стал капелланом еще в далеком 2014 году. Однако сейчас делится: никогда не думал, что станет священнослужителем.

Читать по теме

От казачества до УНР! Как украинцы боролись за независимость, несмотря на российские притеснения

Историки рассказали, как Украина боролась за право на независимость.

Сергей всегда мечтал быть кем угодно, только не священником: от военнослужащего и врача до преподавателя в школе.

Но есть такой термин, как призвание. И наверное, когда Бог призвал к любому служению, не важно, что человек выбирает. Обстоятельства так складываются, что ты выбираешь тот путь, который тебе предназначен.

Капеллан рассказывает, что в его жизни так сложились обстоятельства, что он нашел свой путь именно в церкви. Теперь объединил все профессии, о которых мечтал еще с детства.

Я могу путешествовать, общаться с людьми, могу работать в больнице, с военными, заниматься преподаванием. Это все может соединяться в служении священником.

Сейчас мужчина говорит, что понимает, что на войне капеллан нужен как человек, показывающий направление. Он должен быть мотиватором, помощником, чтобы обрести эту веру. Но сделать все, чтобы человек не отчаялся.

Капелланы — это священники, которые занимаются духовным и религиозным сопровождением людей в какой-то группе: студентов, военных или медиков.

Также капеллан объясняет, что вообще у каждого подразделения должен быть свой священник. Он занимает отдельную должность, но в его обязанности не входит, например, ходить на дежурство или с оружием воевать.

Сергей Дмитриев добавляет, что капеллан на службе в армии большую часть времени находится с военными. Он может быть для них советником и помощником.

Он является собратом, другом. Он может всегда пообщаться, поговорить. Это просто разговор. Может просто выслушать.

День капеллана может начинаться как с молитвы, так и просто с утреннего кофе или чая вместе с военнослужащими, ведь он вместе с ними живет. Сергей Дмитриев говорит, что для него собратья — это друзья, семья.

Он может сопровождать семьи погибших и детей военнослужащих, заниматься чествованием памяти или волонтерской работой. Но в основном он живет и общается с военнослужащими, может отвечать на вопросы.

Может быть разговор даже о футбольном матче. Мы ведь просто люди. Религией это не ограничивается. Даже атеисты могут обращаться и рассказывать, что захотят.

Однако чтобы обеспечить всех духовными наставниками, священников просто не хватает. Хотя количество капелланов и вообще потребность в должности обычно определяет само подразделение.

Найти более 700 капелланов сложно. Нет сколько священников, их просто физически нет.

Кроме того, к капеллану, как и к любому военнослужащему, существуют определенные требования: духовное высшее образование, возраст военного до 60 лет, физическое здоровье. Также человек должен понимать, что у него будет обязанность, например, отпроситься, чтобы куда-то отпустили уехать. Но не каждый священник готов пойти служить в армию и покинуть свою паству.

Читать по теме

Жизнь по формуле: влияй, ликвидируй, строй — история капеллана о службе и опасных ситуациях

История капеллана-волонтёра Вадима Гейко о своей деятельности и военных.

Можно ли выиграть войну на одной вере

Сергей Гнездилов вспоминает, что трансформация его религиозного сознания произошла еще во время учебы в университете. Тогда он понял, что ему близко больше определение как агностика — человека, который не отрицает существование высших сил, но и не принадлежит ни к одной из существующих конфессий.

Я точно не глубоко верующий человек, но вместе с тем, если Бог есть, я не хочу с ним конфликтовать.

И хотя вопрос веры для него на войне не стоит настолько остро, чтобы обращаться, например, к капеллану, Сергей признает, что религия остается важной составляющей общества. Поэтому и капелланская служба нужна на войне тем, кто имеет другие отношения с верой.

Религия — это наша история, наша культура, и нельзя воевать с любой церковью, которая присутствует сейчас на наших землях, история которой созидает нацию.

Военнослужащий также признается, что в его жизни были моменты, когда он, возможно, хотел молиться Богу.

Были и моменты, когда я хотел Бога проклинать.

Часто, что в первом, что во втором случае, это был момент отчаяния, когда казалось, что жизнь вот-вот закончится и через полчаса его не станет. Поэтому, говорит Сергей, вера может поддерживать иногда, если человек, например, верит в какой-то оберег, или присутствие высших сил, которые его оберегают, возможно.

— Самоубеждение, правда, делает человека более спокойным. Это факт. И когда человек прижимает свой крестик и считает, что это его оберег, думаю, что это в определенной степени, конечно, спасает. Или делает менее уязвимым к этим психологическим факторам, которые ему мешают, — говорит военный.

Сергей и сам даже когда-то имел определенный оберег — мишку, которого подарил близкий человек. Он всегда был рядом в самые страшные дни военной жизни. Сейчас у военного есть только свой металлический жетон. Но даже когда он забывает о нем, не очень волнуется. Ведь уверен, что на одной вере долго не протянешь.

Иисус Христос сказал, что блаженны те, кто не видел и поверил. Поэтому у веры тоже есть лимиты. Нельзя веровать вечно. Веру нужно чем-то подкреплять.

Кроме того, военный говорит, он много видел также атеистов на войне, которые шли на смерть, хотя и знали, что после этого их не ждет ни рай, ни ад. Потому уверен, что соединить религию с патриотизмом тоже вряд ли можно.

На самом деле, вопрос даже не в патриотизме. Здесь вопрос стоит о выживании. Вопрос в том, что кто-то хочет уничтожить кого-то другого.

Поэтому Сергей уверен, что кроме всего, важно не какую религию ты исповедуешь, или чувствуешь ли себя патриотом, а какой именно выбор ты сделаешь на своем жизненном пути: быть сильным и бороться, или бояться и ждать смерти от рук врага.

Сам военный уже давно сделал свой выбор. Говорит: в трудные времена делает одну простую вещь, чтобы придать себе силы: если вечером повезет и привезут йогурт, то садится, начинает его есть и думает: “Будет хуже, но сейчас — прекрасно”.

Оставалось только верить в то, что все будет хорошо, и военнослужащему Дмитрию после тяжелого ранения. Ему пришлось ждать помощи три дня, и все это время оставалось только одно — молиться. Читай историю раненого бойца, в которую трудно поверить.

А еще у Вікон есть крутой Telegram и классная Instagram-страница.
Подписывайся! Мы публикуем важную информацию, эксклюзивы и интересные материалы для тебя.