Историю Ярослава нам рассказали в Центре реабилитации Милосердия и Здоровья. Когда мужчина к ним обратился, он почти не разговаривал, односложно отвечал на вопросы, мог по несколько минут смотреть в одну точку и ни на что не реагировать.
Приятный, улыбающийся мужчина в военной форме сразу вызывает хорошие ощущения. Но это сейчас, говорит Ярослав. Еще два месяца назад все было совсем по-другому.
Поэтому мы и решили пообщаться, узнать подробности: что именно привело военного к мысли о реабилитации и необходимости восстановления ментального здоровья.
Война… Только дурак не боится
Сначала Ярослав не слишком охотно вспоминает, что было на фронте. Обещал своему психологу стараться не возвращаться к тем мыслям, но понемногу разговор начинает идти живее.
— Когда началось полномасштабное вторжение, сразу пошел в тероборону Днепровского района Киева. А потом все перешло в ВСУ. Был пехотинцем. Базировались в Харьковской области, в Донецкой. Там защищали неньку-Украину. И там было… весело…
— Страшно?
— Страшно? Только дурак не боится, наверное. Чтобы совсем страшно, то нет. Чувство самозащиты было на первом месте. Но решили идти и защищать. Как по мне, это было более тяжело на эмоциональном уровне, чем на физическом. Потому что вся жизнь у меня была связана со спортом, с физической активностью.
Я родился в Закарпатской области, поэтому в селе было чем заниматься. Еще в Харькове я заметил, что эмоциональный стал переходить в жизненный фактор — или ты научился с этими эмоциями справляться, или нет. Я научился.
— А какие это были эмоции? Что там чувствовали: злость, страх, ненависть?
— Эмоциональное истощение и ответственность за человека, который с тобой рядом. В общем, куча мыслей. Надо было продумать заранее что делать, чтобы ничего не произошло в будущем. И эмоциональное состояние — как качели: падало, или взлетало к небесам. Ночью было тяжеловато. Потому что глубоко не засыпаешь, находишься как в полусне. Хотя глаза закрыты, а слышишь дальше, чем хотелось бы — уши все время насторожены, как у той овчарки.
Акубаротравмы и как испачкались носки
— И вы были ранены, контужены?
— Тяжелые акубаротравмы (акустические травмы — ред.) были. Не знаю, это диагноз или нет. Но я уверен, что именно благодаря спорту мне удавалось быстро восстанавливаться. Я тренировал и тренирую сейчас детей в футбольной детско-юношеской школе, у меня 19 спортсменов 2011 года рождения. И, думаю, именно благодаря движению, бегу, через три часа (после акуботравмы — ред.) все становилось на свои места — пульс, сердцебиение, все восстанавливалось.
— Расскажете, как это было?
— Первый раз просто в блиндаже… Я нашел где-то книжку Дюма и решил перечитать. Была у нас маленькая табуреточка, я сел возле блиндажа, но потом решил перейти в середину. Сел, и буквально через 10 секунд в трех метрах от блиндажа прилетела эта штука… кассеты… И весь звук с нескольких сторон прилетел в тот блиндаж. У нас еще там дуб стоял — вдвоем не обнимешь, крона — метров 50, и вот его просто разломало вдребезги. Я тогда, кстати, очень сильно расстроился и рассердился. Потому что испачкались мои носки.
— Какие носки?
— Да, мои белые носки испачкались. Я всегда хожу в белых носках, очень давно так себе придумал, пусть там кто как думает, а мне так нравится. Война войной, а белые носочки должны быть.
— Так это же их стирать все время надо!
— Поверьте, даже там я это делал. Замачивал, стирал, а как же! Это же мои носки. Очень жалел, что не было порошка Лотос, очень хорошо стирает (улыбается).
— Почему же для вас так важны именно белые носки?
— Возможно, это про спокойствие или поднятие настроения. Вы себе как хотите, а у меня Праздник! Поэтому тогда я действительно сильно расстроился.
Еще было так, что мы с побратимом были в посадке, ждали, когда за нами приедет техника. И тут начинается с той стороны: “Доброе утро, мы вас увидели”. Говорю: “Сейчас, Мирославчик (царство ему небесное), будет задница”. Как раз приехал БТР за нами, начинаю на него залезать, и дальше все что помню, как кричу: “Ребята, держите меня”, и все… дальше где-то летал… Говорят, за три или четыре метра за спиной прилетела мина. Оправились минут через 10-15, и тогда у меня снова — Дружковка, капельницы…
— И это еще не все?
— Не все. Было, что пошли на позиции. И побратим говорит: “Ну что, в последний раз сходим, и тогда уже, может, ротация”. Я ему: “Не говори “последний раз”, потому что отдубашу”. И тут начинается. Как говорится — полетело все… Вышли мы из пятерых, минус один…
А у меня опять больницы. В июне 2023 вернулся в Киев, и снова — больницы, больницы… как снежный ком.
Само пройдет…
— И как было дома? Что-то сразу пошло не так?
— После трех акубаротравм, даже еще после первой из Харькова, начала сильно болеть голова. Все время какой-то гул в голове, как навязчивый комар. Как-то я с этим смирился. Но голова не проходила, таблетки не помогали. И вообще состояние не очень.
Не было такого дня, чтобы я не вспомнил побратимов, которые погибли. Не было такого дня, чтобы я не думал, что если бы я не нагнулся за патроном, который у меня выпал из рук, то не сидел бы я сейчас здесь.
Я нагнулся, а над головой застряло, а так была бы та пуля у меня в мозгах, вот и все. И такие вещи цепляются-цепляются, крутятся в голове, как пружина. И настолько туго она закручивается, что я просто закрывался в комнате и плакал.
С семьей почти не говорил. Разговаривали так: “Мы можем взять то-то? — Хорошо”, “А туда пойдем? — Ну, если надо”. Потом дверь закрывается — футбол, телевизор, и это все.
В общем чувствовал, что отдаляюсь от людей.
— И тогда вы решили обратиться за помощью?
— Я очень скептически относился к тем людям, которые говорят — тебе надо к психологу. Конечно, я никогда им этого не говорил, но думал — сам сходи. Ну, такой человек, ничего не поделаешь. И как-то вечером позвонил мне друг, тоже Ярослав. Такой настоящий, очень добрый, друг. И рассказывает, что есть Центр, где помогают сугубо военным. И ничего не надо платить. Говорю: “Ярослав, ты знаешь мое мнение об этом. Сказали, что пройдет, значит пройдет”. Через три-четыре дня снова звонит: “Сходи, там у кого-то не получилось прийти, а девушки ждут”. Я говорю:
К реабилитологу пойду, а к психологу или психиатру не пойду. Я не готов. Может, потом…
Два друга Ярослава
Счастье — в голове
Но я подумал и приехал сюда. Девушки спрашивают, может я к психологу запишусь. “Ну хорошо!”. И в первый день я реально плакал… Но это такое, возможно, эмоции… Потом я вышел, и сразу домой не поехал, ходил вокруг и понял, что это работает!
— Вот так, с первого раза?
— Да! Работает. Я даже сразу дома стал разговаривать.
— Что вам здесь сказали делать?
— Мне сказали, что важно, чтобы мозг был занят не воспоминаниями о Харькове или Донецке. Не просто футболом, а чем-то другим. Надо сказать, что футбол сильно меня отвлекает, когда с детьми работаю. Забываю обо всем. И надо было еще что-то новое придумать. Так я стал работать ландшафтным дизайнером (смеется).
Есть под Киевом село, где отец моей жены родился, и мы туда поехали. Там на участке был начат проект, но не доведен до конца. Цветы высадил — типа ручеек течет, ели посадили, гном там сидит, колодец на камнях поставили.
— Вы когда-нибудь этим интересовались? Как так случилось, что занялись?
— Никогда не интересовался. Друг-психолог сказала, чтобы мозг был чем-то другим занят, я дал обещание. Пообещал, что стану гулять в парке, и начал. Взяла еще обещание, чтобы я стал засыпать в 10 вечера. Но Лигу Чемпионов я не могу проспать… Тем не менее, на этой неделе я дважды заснул почти в 22. Правильные советы психолога ты должен выполнять, а не так, что ты пообещал, развернулся и ушел. Должен сам того хотеть! И это работает, я по себе это чувствую.
— С кем вы здесь работаете?
— Целый комплекс: психиатр, психолог, реабилитолог. Три человека работают со мной.
С психологом Наталией
— А что делает реабилитолог?
— Физические проблемы решаем. Все вместе когда-то начало болеть: и плечо, и спина, и колени. Чувствовал, как будто рассыпаюсь, как песок. Приходилось держаться за кровать, чтобы встать, настолько колени болели. А реабилитолог делает то, что я называю развязыванием узелков. Я не знаю, как это работает, но она нажимает на тот узелок и он начинает как будто распускаться. Значит, мышца расслабляется и тогда попускает. Конечно, это не за один или два раза.
С реабилитологом Ольгой
— Получается, вы всех специалистов нашли в одном месте?
— Больниц было много, лекарств было много, возможно, оно сейчас все накопилось и стало работать, не знаю. Но то, что мне здесь хорошо — это точно! У каждого свой характер, у каждого свое мнение о психологах. Например, как у меня было — ребята, не обманывайте меня, я сам знаю, что мне надо… Но вывод приходит чуть позже.
Девять месяцев как я вернулся. Минус два, как я, под давлением моего друга, согласился обратиться за помощью. Семь месяцев ходил и искал “свое счастье”… А счастье — у тебя в голове! Надо принять решение, идти и не думать, что это ерунда. Это работает!
Этот материал является частью нашего совместного спецпроекта с Реабилитационным центром Милосердия и Здоровья, который занимается физической и психологической реабилитацией ветеранов, действующих военных и их семей.
В ряде материалов мы будем рассказывать истории украинских военных, давать ценные советы от специалистов Реабилитационного центра как для военных, так и для гражданских.
Ведь общество должно обеспечить соответствующее отношение к защитникам и защитницам, а также условия, в которых им будет легче восстанавливаться, общаться и адаптироваться. Это сверхважно, и каждый и каждая из нас должна приложить к этому усилия.
А поддержать деятельность фонда Милосердия и здоровье можно тут.
Психологическая поддержка сейчас нужна многим из нас. Особенно, если случаются панические атаки. Психолог рассказала, как помочь человеку, если началась паническая атака.
Больше видео? Не вопрос! Эксклюзивы, интервью, смешные Shorts и не только – скорее на Youtube Вікон. Твой уютный канал!