Мы еще не понимаем, какой большой пласт работы выполняем! Художница Инна Харчук об искусстве во время войны, мощных смыслах и популизме в живописи

Каждая картина может рассказать нам целую историю, кто-то найдет в ней свои смыслы и сделает свои выводы. Наверное, на всех художников влияют происходящие вокруг события. Эти события либо погружают в более глубокие поиски себя, либо вдохновляют на создание чего-нибудь нового. Искусство позволяет выплеснуть свои переживания, размышления, страхи или мечты.

Сейчас на многих украинских художников повлияла полномасштабная война. Украинским искусством стали больше интересоваться в мире, но в то же время начала развиваться так называемая шароварщина. Вікна поговорили с украинской художницей Инной Харчук об искусстве во время войны и как оно изменилось. Также Инна рассказала, как выбрала свой стиль, поделилась опытом выставок за границей и теплыми воспоминаниями о начале творческого пути.

Этим интервью мы продолжаем проект Вікон под названием ARTвойна. Он посвящен деятелям искусства, которые не прекращают творить, несмотря на войну, а также войне, так или иначе нашла отражение в их творчестве.

Об особенностях стиля картин

В своих картинах Инна сочетает черно-белые образы людей и цвета вокруг них. В ее картинах прослеживаются украинские мотивы.

— Скажите, пожалуйста, как называется стиль, в каком стиле вы работаете и как выбрали его для себя?

— На самом деле названия как такового, наверное, нет. Это мое личное наслоение вещей, которые на меня влияли. Это все постепенно нарабатывалось. Сначала начали появляться яркие цвета, которые я использовала как способ своего эмоционального выражения. Позже увлеклась украинской архивной фотографией. Исследовала разные архивные фонды.

Собственно этот образ украинской семьи и любого на тех фотографиях давал мне возможность больше углубиться и наделять того или иного человека своим эмоциональным спектром и смыслами.

Каждый раз с каждой работой эти образы становились для меня все сильнее. Каждый раз смысл закладывался все больше. Собственно, так понемногу все и начало появляться.

До этого я не видела работ, которые были бы очень похожи на мои. Но понятно, что с течением времени, когда ты работаешь в этом около пяти лет, появляются те, кто пытается что-то делать так же. Ты замечаешь похожие вещи у художников, тоже работавших над украинской темой.

Когда я начинала, единственное, на что я могла смотреть, это архивные фотографии.

— То есть люди на картинах, это люди из архивных фотографий?

— Это не всегда так. Есть картины, на которых присутствует четкий фрагмент какого-нибудь архивного фото. Это могут быть даже архивные фотографии из сети, ведь люди часто делятся ими в интернете. Некоторые роботы сделаны на основе моих домашних архивов.

Но я не хочу, чтобы у зрителя формировалось чужое отношение и привязка к каким-то людям. Пытаюсь найти разность и единство. Когда стоишь перед картиной, у тебя есть чувство присутствия в ней. Ощущение того, что образы из этих картин, являются чем-то родственным тебе.

Основная задача для художника — чтобы зритель ловил не буквальность и визуал, а саму энергетику и перенимал именно ее.

— Если это люди не с фотографий, то вы их видите в своем воображении?

— Многое деформируется. Могу выбрать какую-то архивную фотографию, которая будет мне интересна, но во время того, когда я создаю саму картину, все меняется. Могу добавлять что-нибудь новое и свое, менять взгляд. И в конечном итоге эти образы могут быть совершенно непохожими на фото. Иногда это вымышленные образы. Просто такая внутренняя импрессия, тогда вряд ли можно идентифицировать, что это когда-то живший человек из фотографии.

— Это много образов и лиц, и все они разные. Не сложно ли делать так, чтобы они не повторялись?

— Да нет, это не сложно. Когда ты стоишь перед чистым полотном, начинаешь работу с какой-то определенной эмоцией и замыслом, концепцией, объединяющей несколько полотен, постоянно хочется творить что-то новое и другое. Поэтому нет ни желания повторять одно и то же, ни, пожалуй, руки не осилит (смеется — ред.). Постоянно получается что-то разное.

— Вы сказали о чистом полотне. Когда начинаете работу над новой картиной, есть ли у вас четкое представление, какой она будет? Или во время процесса все меняется?

— Мне кажется, какие бы эскизы художник ни делал, всегда есть дело импровизации. Очень часто, когда ты задумываешь или не задумываешь конечный результат, он никогда не идет по плану. Каждый раз у тебя другое настроение. Ты приходишь с разными эмоциями, тебе хочется отойти от задуманного и это хорошо. Этот шаг в сторону может дать тебе лучшие и более живые краски.

Бывали работы, когда я подробно пыталась разработать эскиз, у меня была в голове картинка, но, пожалуй, это очень ставит в рамки и определенные ограничения, что для художника никогда не хорошо.

Как появилось увлечение художественным делом

— Когда вы поняли, что вы хотите посвятить себя художественному делу? Вы еще с детства посещали художественную школу, но как вы поняли, что вам нравится именно это занятие?

— Этот вопрос у меня ассоциируется с верой родителей в детей. Ведь часто родители серьезно не относятся к намерениям детей. Бывает так, что когда дети в седьмом-восьмом класе, их намерения обесцениваются. Взрослые приводят аргументы в пользу других профессий.

У меня выбор на эту профессию пал именно на школьные годы, седьмой-восьмой класс. Это была художественная школа, у меня был великолепный преподаватель АндрейАксютов. Была прекрасная возможность погрузиться в среду, где у тебя есть всё для развития. Творческая атмосфера, когда ты приходишь и можешь раствориться в этой среде.

Сравнивая с обычной школой, а именно со школьной программой и предметами, например математикой, на которую не хочешь обращать внимание. Ты попадаешь в среду, где есть полная свобода творения, выбора. Ясно, что юного человека это очень подкупает, особенно когда у тебя еще и что-то получается. Ты понимаешь, что не творить и не идти по этому течению, которое тебя несет — нереально.

Профессия художника была воспета в школе как нечто несуразное, то, что не имеет перспектив в плане финансовой прибыли. К сожалению, это то, на что меня настраивали раньше. Но несмотря на все, я выбрала этот путь, еще в школе начала доказывать свое мнение.

— Помните ли вы свою первую картину? Что это было?

— Да, я помню. Это еще такой детский период, когда ты на домашнем застолье вытаскиваешь свои работы, всем показываешь, тебя хвалят. Такие забавные истории (улыбается — ред.). Именно детские работы так наивны, смешны.

Помню, как в первом классе, или это была даже подготовка к художественной школе, огромный лист формата А5 зарисовала в два цвета — зеленый и синий. Посередине нарисовала маленькую мышку. Пришла потом домой и говорю: “Мама, у меня кончилось две краски!” А она говорит: “Как так? Мы же отправили тебя с новым набором, как это кончились? Это же нереально, мы только что купили” (смеется — ред.).

Собственно такие моменты смешны и теплы сердцу. Понятно, что они вдохновляют ребенка: когда тебя поддерживают родители, и ты видишь хороших преподавателей и людей рядом.

О созданных работах

— Можете ли вы вспомнить, примерно сколько картин вы написали?

— Ой, нет (смеется — ред.). Это невозможно, это очень большое количество. Точно около 100 работ. Думаю, не менее точно. Надеюсь, что дальше будет больше. Многие работы не публикуются, не показываются и не доносятся до зрителя.

Мы живем в мире соцсетей, где можно постоянно транслировать себя и показывать работы в Instagram, Facebook, Twitter. TikTok сейчас несется новой волной. Можно просто массы работ демонстрировать.

Я недавно натолкнулась на историю Вовы Кено, художник, исследующий акрил как живописную краску, он говорил о том, что не нужно засорять сеть большим количеством работ.

Ты делаешь или что-то замечательное и показываешь это, или ты не делаешь ничего. В некоторой степени репутационно для художника это немаловажный момент.

Как говорится, скриншоты не горят (смеется — ред.). Так же все опубликованные тобой картины формируют восприятие коллекционера, галериста, других игроков на рынке и художников. Ведь, пожалуй, больше всего за художниками следят художники.

Чтобы иметь хорошую репутацию художника, который умеет меняться и давать себе с каждой работой все больше свободы, а не делать что-нибудь и как-нибудь, и ты даешь себе отчетность, что эта работа не очень удачная, ты в праве ее не показывать.

Но для художника не новичка 100 работ — небольшое количество. Я помню выставку в Грузии, проект Heritage, который мы сделали с Викторией Величко. Там было представлено около 11 работ. Я думаю, что 11 работ — это совсем немного. Лишь маленькая часть того, что я сделала.

Практически все эти картины были сделаны во время блэкаутов. Это был год войны, мы как раз завершили экспонирование выставки 24 февраля небольшим перформансом. Я помню, что галерея Baia приняла нас с предложением в 11 работ.

О выставке в Грузии

— Вы можете рассказать больше о выставке в Грузии, как вам удалось ее организовать и о чем она была?

— Это была довольно спонтанная идея. Находясь на Кипре в резиденции Виктории Величко, у меня было большое желание высказаться в Грузии. Виктория как человек, поддерживающий молодых художников сказала: “А давай сделаем это!” Я понимала, что знаю позицию грузинского народа, отличие той позиции от парламентской. Знала, сколько грузинских добровольцев сражается за нас еще с 2014 года. Чувствовала от них поддержку, от знакомых, от прекрасной Нино Катамадзе. То, что они делают, и какая-то моя чувствительность к этому народу побудили меня поехать и показать мое украинское искусство как проявление благодарности грузинскому народу. Ознакомить с тем, что сейчас украинский художник создает в Украине и как он может говорить о результате войны. 

Читать по теме

Во время трагедий поешь глубже. Нино Катамадзе о войне в Украине и Грузии, “черных” списках артистов и Саакашвили

Нино Катамадзе рассказала в откровенном интервью о том, что происходит в Грузии и как влияют пророссийские власти на страну.

Собственно проект назывался Heritage (наследие). Содержал работы, сделанные во время блэкаутов. Благодаря Нино Катамдзе и галерее Baia смогли показать работы в Тбилиси. Экспозиция длилась около пяти дней. На саму выставку пришло много людей, телевидение, нас очень поддерживали.

О выставке работ в Сорбонне

— Ваши работы были также и французской Сорбонне. Но там были не подлинники, а напечатанные. Как ваши работы туда попали и почему это были не оригиналы?

— Работы попали туда благодаря украинцам, которые пытаются продвигать и показывать украинское искусство, хотят знакомить с современными украинскими художниками.

Это были распечатки, ведь там такое пространство, за которое никто не мог взять ответственность, чтобы разместить подлинники произведений.

Хотя это и экспозиционный зал, он предназначен только для фоторабот. Поскольку проект был для привлечения внимания к Украине и ее искусству, мы хотели сделать максимум. Поэтому разместили печати, чтобы в дальнейшем попытаться реализовать, продать и направить средства на благотворительность.

Это было начало лета прошлого года, тогда художникам хотелось показываться и звучать всюду, рассказывать свои истории, напоминать миру, что у нас происходит. Поэтому я согласилась на формат печати. Работы были качественно представлены: и само качество печати, и открытие, и люди, которые там были.

Было интересно отвечать дистанционно на их вопросы. В основном это были ученые, люди, которых интересовала история происхождения картин. Это был хороший опыт. Надеюсь, что скоро в Париже мы сможем сделать выставку оригинальных произведений. Может быть, даже проект Heritage.

Об этномотивах в картинах

— Всегда ли у вас были этномотивы в картинах?

— Это очень хороший вопрос. Сейчас многие художники несутся на волне популизма, начинают создавать картинки с украинскими мотивами и часто это больше вредит, чем помогает украинской культуре.

Я начала обращаться к этой теме еще в 2016 году. Это происходило постепенно, вместе с изучением определенных моментов как исторических, так и культурных.

Пыталась отвести зрителя от заангажированной картинки, от шароварщины, которую мы снова пожинаем. Всё происходило постепенно и с определенным исследованием. А сейчас очень много художников, к сожалению, начинают делать что-то, не углубляясь. Пользуются тем, что это тема, которой можно давить на эмоции, на ней можно легко заработать, например, создавая мерч. Но это не совсем правильная история, если мы говорим о понимании своего наследия.

Даже с началом полномасштабной войны выбрала для себя несколько иной визуал. В первых работах даже пыталась отойти от украинской аутентичной темы, потому что даже не чувствовала за собой право этого делать.

Хотелось говорить о чем-то своем индивидуальном. Эта тема довольно интересная и болезненная мне сейчас, как использовать все эти материалы.

Мое пожелание молодым художникам делать все с умом, чувствуя, что это что-то ваше пережитое и трансформированное, а не просто срисованное и выставленное в интернет.

Читать по теме

”Даже военные билеты почти совпадают”: как двое художников вступили в ряды ВСУ

Как художественный дуэт пошел в ВСУ: читай в материале.

О влиянии полномасштабной войны на творческую деятельность

— А как начало полномасштабной войны повлияло на вас как на художника? Хотелось ли вам творить или наоборот — чувствовали какую-то апатию?

— Если вспоминать первые дни, это вообще была полная неадекватность. У меня был очень сильный эмоциональный всплеск. Было сложно вообще думать о чем-нибудь другом, чем смотреть новости и все мониторить. Считала, если пропущу какую-нибудь новость или освещение событий, потеряю контроль над всем. Пожалуй, все мы были тогда прикованы к телевизору или телефону.

Первые три дня я вообще об искусстве не думала. А дальше “включилась”.

Поняла, что выехала в село с альбомом и детскими фломастерами, потому что там был ребенок. Делала какие-то эскизы, наброски, начала сразу их продавать, а средства направлять на благотворительность.

Помню, что выехала из Украины с ребенком и картинами, которые я буквально срезала с подрамников. Это картины, которые были проданы. Хотела их вывезти из Украины для коллекционера, которая была в Мюнхене на тот момент.

Месяц прожила в Гданьске, там начала постепенно входить во внутренний поиск: о чем я хочу говорить. На тот момент мы уже увидели много страшных кадров, разрушающих художников. Наверное, они разрушают всех. Но художникам это настолько “врывается” в глаза, что когда стоишь перед белым полотном, все эти картинки начинают оживать в определенную образность, которую ты мог бы передать.

Но я выбрала вариант не репортажного художника, а иллюстративного, а именно — концептуального искусства. Долго не знала, как подступить к полотну, потому что я такой человек, который больше переосмысливает и через себя пропускает определенные истории.

Только будучи в резиденции на Кипре, начала создавать первые работы, которые сейчас можно увидеть в Украинском доме в рамках выставки Ты как? Полотна можно назвать определенным триптихом. Там две картины, но было написано три: почва, корни и плоды. Это было обращение к моим рассуждениям: почему так случилось, что мы сейчас имеем и куда нам дальше идти. Это был отход от моих украинских аутентичных проявлений к углублению определенного внутреннего. Так что два месяца у меня ушло на определенную внутреннюю реабилитацию и поиски. Ведь только в конце мая смогла представить эти работы.

— А как сейчас ваше состояние?

— Думаю, что я этот момент в себе проработала. Поняла, что только работа помогает мне держаться на плаву. Она является в определенной степени и способом выражения, и эмоциональным сбрасыванием моих мыслей, и обеспечивает как художника. Как человек, стратегически продумывающий свой путь, понимаю, что не работать не могу.

Лучше буду делать 100 картин, которых никому не покажу, но от этого дела не могу сейчас отступить. Эмоционально не могу дать себе время отдыхать, ничего не делать, потому что, пожалуй, только деятельность сейчас нас спасает.

О создании картин

— Сколько времени может уйти на создание одной картины?

— По-разному. Я была в резиденции в Трускавце, где художники могли пожить и поработать, создать картины, которые в дальнейшем отдали на благотворительность. Там узнала о подрыве станции. Тогда смогла создать работу за один раз. Это было эмоционально сложно, но все эмоции влила в эту работу. Бывает так, что над работой можешь сидеть месяц или вынашивать полгода, а сделать за день. Все зависит от настроения и состояния.

— Бывало ли у вас так, что вы завершили картину, но переделывали ее?

— Да конечно! У каждого художника есть такое, что под одной работой может быть еще несколько, их можно по слоям разбирать. Я этого не боюсь и не стыжусь. Вот, к примеру, на этой картине моя дочь рисовала фломастерами. Там даже в углах видны эти моменты. Часто бывало, что дочь могла пописать проданную уже оплаченную работу. В этом беды нет, надо проще к этому относиться. Не получилась работа, так не получилась.

О роли искусства во время войны

— Как вы думаете, какова роль искусства во время войны?

— Глобальная. Искусство, культура, музыка, кино — все, что развивает людей, ценности, гуманности, привлекает внимание к выбору и его сакральности, важно. Ребята сейчас борются за ценности и свободы.

Мы также боремся, чтобы наше общество росло с правильными ценностями. Закладываем его в искусство и литературу.

Говорим о гуманности, благотворительности, рассказываем миру об Украине. Убери какой-нибудь пазл из этой схемы — все будет ни к чему. За что бороться тогда, когда у людей не будет этого?

Я считаю, мы еще не понимаем, какой большой пласт работы делаем, потому что живем в этом, сомневаемся, боимся, но одновременно и действуем. Когда ты видишь, сколько людей ходят в кино, театры, посещают галереи, покупают искусство, создают музыку, понимаешь, что этот народ и нация могут иметь будущее.

— Как война повлияла на украинское искусство?

— В первые месяцы полномасштабной войны внимание было бешеным, украинское искусство покупалось. В определенной степени можно сказать о большом восхождении украинских художников на международную арену, но если говорить об институтах в Украине — я хотела бы выделить последний проект в Украинском доме. Сейчас там зарождается украинский музей современного искусства, и это прекрасно.

Я считаю, если бы не война эти все вещи происходили бы гораздо лучше и легче.

То, что внимание мира приковано, — это прекрасно. Но трудно говорить о каких-то положительных моментах, пока идет война и гибнут люди. Не хорошо сравнивать эти вещи.

Я радуюсь, что в таких условиях украинские художники могут помочь бойцам на фронте, в плане благотворительности. Желаю нам стойкости и не прекращать это делать. На международной арене, мне кажется, мы уже зазвучали сильно за этот год в художественном плане. Даже столько художников признали украинскими. Это отлично, но жаль, что это происходит такой ценой.

Ранее мы рассказывали, как россияне присваивали себе украинских художников. И что ждет будущее нашего искусства.

А еще у Вікон есть свой Telegram и Instagram. Подписывайся, чтобы не пропустить самое интересное!